Я, Потрошитель. Стивен Хантер

идет о моем нынешнем честолюбии. Я замыслил один проект, который, уверен, окажет огромное влияние на мою карьеру. И я не в силах устоять перед таким соблазном – для этого я слишком тщеславен и слаб. Но мой проект связан с делом Джека и тем, что мне о нем известно. В нем задействованы персонажи, ситуации, события, все те поступки, считающиеся «реалистичными», которые я должен упорядочить, пригладить, переиначить и осмыслить.

      Поскольку речь идет о многих насильственных смертях, я должен задать себе вопрос: имею ли я право? И для того чтобы ответить на этот вопрос, я должен снова взглянуть на «Осень ножа» и постараться восстановить ее как можно точнее и честнее. Отсюда этот труд, как часть процесса подготовки и изучения себя перед следующим шагом по пути к моему честолюбивому замыслу.

      Но, как уже говорил, я доберусь до всего в надлежащее время. Как это было в свое время и со мной, сведения будут доставаться вам нелегко. Это будет трудный путь. Как указывалось на старинных картах: «Берегитесь! Там будут чудовища».

      Глава 03

      Дневник

      11 августа 1888 года (продолжение)

      Моя работа еще не была завершена. Я просто не мог остановиться на этом.

      Я задрал женщине платье, не всё, а только частично. Я не полосовал и не рубил наобум. В моих движениях не было ни неразборчивости, ни похотливости. Я слишком долго размышлял над этим и намеревался сделать все в точности так, как задумал, вкусить сполна все обещанные удовольствия и в то же время не привлечь к себе внимания чересчур заметными действиями.

      Я быстро вспорол смятую белую хлопчатобумажную ткань нижнего белья, которым женщина прикрывала свое тело, обнаружив, что она очень тонкая и легко поддается нажатию лезвия, – и вот обнажилась голая плоть. Она оказалась такой неприглядной, эта плоть… Дряблая, с нетренированными мышцами, вероятно растянутая при рождении ребенка, а то и нескольких. На ней уже появились трещинки и следы распада, и она была мертвенно-холодной на ощупь. Я приставил острие своей замечательной шеффилдской стали, приложил усилие, ощутил сопротивление, надавил сильнее, и наконец кожа, мышцы и подкожные ткани поддались и острие вошло внутрь, затем сделало разрез длиной дюйм или два. Теперь, получив точку опоры и угол, я с силой потянул нож на себя, снова используя острое лезвие против живой плоти, и почувствовал, как оно ее режет. Рукоятка ножа давала изысканные ощущения. Я буквально чувствовал тончайшие изменения ритма, обусловленные тем, что лезвие встречало на своем пути разные ткани. Таким образом продвижение, определяемое двумя противодействующими факторами, привело его от скользкого, изобилующего хрящами, неустойчивого сплетения мелких кишок, подвижных, похожих на липкие сопли – острейший кончик чутко ощущал их зыбкость, – до чего-то более плотного и мясистого, и теперь в работу вступило направляемое моей рукой более широкое и толстое основание, нарушая целостность наружных покровов тела, кожи и скрытых под ней мышц.

      Лезвие совершило паломничество через живот Крали к ее