Из жизни Олимпийских богов. Зевсиды. Алексей Михайлов

Дионис не пьёт, а поёт, словно пьяный,

      И не жалеет для друга похвал и вина,

      А мой приятель, безумством уже обуянный,

      Скоро качаться начнёт посильнее челна!

      Рядом с Гефестом сидит молодая менада,

      Звонко смеётся, кладёт в рот ему виноград.

      Много ли юноше ласк и внимания надо?

      С нею поехать на гору приятель мой рад!»

      63

      Ночь отступала пред Эос, как снег пред весною,

      Выпала в поле зелёном обильно роса,

      Спал изнурённый Гефест под огромной сосною,

      Но не смолкали весёлых менад голоса.

      Вспомнил лукавый Дионис уже на рассвете,

      Что не доставил Гефеста в покои дворца,

      Долго искал кузнеца и нашёл в очерете:

      «Умная дичь никогда не идёт на ловца!»

      64

      Вскоре туда прискакали хмельные сатиры,

      И принесли, хохоча, на себе бурдюки:

      «Разве не пьют по утрам кузнецы-ювелиры?

      С ними, великий Дионис, умрёшь от тоски!»

      Сразу проснулся кузнец от толпы голосящей,

      Только была голова у него тяжела…

      Килик вина поднесли, как нектар настоящий,

      И подогнали сатиры большого осла.

      65

      «Ох, до чего же хитры у царя виноделы! —

      Быстро подумал, увидев игру, Прометей. —

      Вот и покинул мой друг островные пределы,

      Не избежал он расставленных Зевсом сетей…»

      В утренней дымке над морем сокрылась орава

      Шумных и пьяных сатиров и голых менад.

      Так над строптивцем непьющим свершилась «расправа» —

      Вскоре осёл был у стен олимпийских палат.

      66

      К тронному залу Гефест шёл тяжёлой походкой,

      Гордо Дионис шагал позади кузнеца,

      Остановились они пред женой-сумасбродкой,

      Не обращая вниманья на злобу лица.

      «Что там вещал мне Дионис о плене царицы?

      Мол, не открою на кресле чудесном замки?» —

      Щёлкнули мягко они от движенья десницы,

      Нежно коснулся Гефест материнской руки…

      67

      Стоя в проёме дверей, видел Зевс эту сцену,

      Быстро вернувшись к престолу ни свет, ни заря:

      «Сын не напрасно подверг мать жестокому плену —

      Будет Аргея ценить и детей, и царя!»

      Первая любовь

      68

      Рад был Зевес возвращенью наследника трона,

      Нравились явно ему кузнеца простота,

      Схожесть с царём, и глаза, словно синь небосклона,

      Сила, смекалка и даже его хромота.

      Не замечал металлург лицемерия Геры:

      Думала мать, восхваляя его при царе:

      «Первенцу Зевс уделяет вниманья сверх меры,

      Лучше б сидел тот безвылазно в горной норе!»

      69

      Но простодушный кователь не видел презренья

      И обретённой семье был безудержно рад.

      Геру простил он давно, прямо в то же мгновенье,

      Как отключил полонивший её автомат.

      Жизнь потекла на Олимпе стократ интересней:

      Стал украшать ювелир помещенья дворца,

      Радовал