Злаки Зодиака, или Ижица-файлы. Игорь Чубаха

в него дунул что есть мочи. Молодецкая трель не оглушила ночную операционную. Вообще никакого слышимого свиста не раздалось. И это было самое жуткое, потому что Хляста, именно в той позе, как стоял с протянутой рукой, будто пружиной или взрывной волной, отбросило и смачно шмякнуло об стену.

      Лицо Хляста налилось багровой краской, а татуировка с трилистником стала непроглядно черной, будто не татуировка, а аппликация. Страшный, словно фобия, подельник сгреб себя с пола, заставил себя встать и пошел на Валерия разбуженным медведем:

      – Я тебя, Соловей-разбойник, трахну, как пудель плюшевого медвежонка! – зашевелились губы ночного продавца чая и кофе, пусть тело его корежило от боли. Это была не просто боль. Это была симфония боли. В висках бабахали боль-басы, в затылке ломило от боли, насылаемой боль-контрабасами. А по позвоночнику смычком-пилой елозил виртуоз боли – скрипач.

      Тогда Валерий дунул в свисток повторно. С тем же результатом. И дважды бабахнутый о стену Хляст решил больше не рыпаться. Беспомощный, будто неотправленная телеграмма.

      – Значит, за то, что я уберу этого Храпунова, или как там его, твои хозяева готовы раскрыть тайну Заклятия Котлера?

      Хляст кивнул и болезненно поморщился. Рожа Хляста лучилась недоумением, льстивым, как эпитафия. Дескать, я со всею душою, а меня об стену. Валерий поймал в фокус полные невинной муки глаза Хляста и зафиксировался на них, словно практикующий окулист. Через некоторое время игры в гляделки диагноз был поставлен:

      – Почему-то, как художник художнику, я тебе не верю, – и Валерий принялся дуть в свисток, пока у впрессовываемого волшебной силой сатанинского оружия в кафель Хляста не потекла из ушей, рта и из зажмуренных глаз кровь. Кровь засочилась даже сквозь поры кожи там, где на щеке был вытатуирован трилистник.

      Затем Валерий, мыча все ту же мелодию, подступил к оплывшему телу наказанного спутника и за шиворот переволок свежего мертвеца к больничной тележке. С кряхтеньем, но осторожно, избегая риска перепачкаться в крови, затащил тушу на тележку. Вспомнив, что чуть не забыл на столе шпаргалку, перекатил и разместил поверх Хляста негнущегося Чека. Чек опять не протестовал. В заключение оставшийся в живых накрыл попутчиков простынью, и композиция получила неприличный подтекст.

      Валерия, как художника, это не смутило. Повесив фотик на шею, подхватив ноутбук, он вытолкал тележку из операционной. А далее пустил перед собой в обратном направлении. Каждая дежурная лампа в рамках служебного долга освещала сперва быльце тележки, затем торчащие из под простыни четыре ноги – две босые – одна с биркой, две обутые, затем верблюжьи горбы покрытых простынею тел…

      Ижица-файл 2

      Когда компьютер, штатный череп, хрустальный шар и монитор были передвинуты на другой край стола, на прежних местах осталась только бурая, похожая на лисью шерсть, пыль. Пропавшим документом здесь и не пахло.

      Часы показывали лишь десять минут десятого, а Матиевна уже пребывала в том градусе бешенства, который обычно