За пригоршню астрала. Игорь Чубаха

Ничего личного. Это только бизнес. – И пошла за соперницей. То ли утешать, то ли добивать.

      Дима посмотрел на захлопнувшуюся дверь, потом на равнодушно полирующую ногти Наташу. И метнулся за клиентками. Мирить.

      Наташа очень обворожительно, жаль – никто не видел, – подмигнула отражению в дверном стекле шкафа. Пусть припарковала целительницу и не она. Сняла двумя пальчиками телефонную трубку и по памяти набрала номер. С той стороны откликнулись почти сразу – через полтора гудка.

      – Станислав Витальевич? – на всякий случай подстраховалась девушка, в уголках рта неожиданно обнаружились злые складки. – Запишите пожалуйста номерок. Может, сгодится. Старинное колечко, светится в темноте. – Наташа нашла невзначай выведенные карандашиком цифры и продиктовала.

      – Спасибо, Наташенька. За мной, как обычно, не пропадет, – сказали на том конце телефонного провода и положили трубку.

      Аппарат был самый заурядный, из советского прошлого. Да еще перевитый изолентой, чтоб не распадался на составляющие. Чиркнув фломастером на полях старой газеты подсказанный номерок, Стас с подобающим равнодушием положил телефонную трубку на рычаги. Еще не хватало, чтобы клиент заметил, что у Стаса неказистый аппарат. Перед клиентом форс надо держать.

      Когда Стас норовил что-то продать, ему не удавалось усидеть на месте. В идеале следовало вышагивать из угла в угол, размахивать руками, принимать картинные позы. Тогда и речь лилась плавно-плавно, завораживая жертву.

      – Я бы все таки хотел обратить ваше внимание, – непринужденно продолжил Стас прерванную беседу, – на эту безделицу. – Стас придвинул к гостю поближе отполированный возрастом деревянный футляр и открыл крышку. – Вещица восемнадцатого века. Янтарь. Внутри оклеена пунцовым бархатом. Замочек и ключик медные. Я уж не говорю о том, что эта штучка, возможно, некогда являлась частью интерьера Янтарной комнаты. Той самой Янтарной комнаты… – многозначительная пауза была коньком Стаса.

      Тяжелые шторы скупо, аптекарскими порциями, пропускали внешний день. И несмотря на то, что под потолком пузырилась жирным электрическим фейерверком люстра с матовыми подвесками, освещения как бы не хватало. И все равно по углам кабинета приплясывали распатланные кособокие тени. Ну, родной, смелее, мысленно уговаривал Стас потенциального клиента. Что ж ты, баклажан с бородой, робеешь? Ты носом поведи, на зуб, что ли, попробуй. Иначе как же мне тебя, лоха залетного, напарить?

      В футляре покоилась шкатулка. Вроде бы янтарная, цвета успевшего остыть и превратиться в лед свежезаваренного чая; с прожилками, похожими на утонувший в луже опавший кленовый лист. Вроде бы доподлинный осьмнадцатый век. Стас не посчитал нужным уточнять, что это современная копия.

      – А отчего это футляр изнутри тряпкой оклеен? – едва не зевнув, спросил развалившийся в кресле для гостей визитер.

      – Это, сударь мой, не, как вы изволили выразиться, «тряпка». Это так называемая «турецкая» бумага, – с показной любовью провел