Мошки в янтаре. У каждого своя правда. Уросс. Порванное ожерелье. Рони Ротэр

свой народ и обрекший его на страдания? Ты не имеешь ни малейшего права обвинять никого из нашей семьи в том, что случилось тогда!

      – Сарлис прав, Эркель, – Анарниэлль успокаивающим жестом остановила брата. – Твои обвинения абсолютно беспочвенны. Это ложь, которую кто-то преподнес тебе, как истину, и заставил поверить в неё. Я даже могу назвать имя того, кто воспользовался твоим горем в собственных целях, а, возможно, и сам причинил его тебе. У меня есть основания предполагать, что все это дело рук Гилэстэла. Не исчезни ты так внезапно в ту ночь, все могло бы обернуться по-другому. Мне следовало удержать тебя, не дать Гилэстэлу увести тебя с собой. Но мы все были так подавлены случившимся, что не сразу осознали последствия. Потом надеялись, что еще есть время, а его уже не было.

      – Замолчи! Ты… – вскочив, Эркель задохнулся возмущением. – Ты не смеешь обвинять магистра! Он единственный, кто разделил со мной всё горе, кто принял часть этого удара. Он поддерживал меня все эти годы, он стал мне отцом.

      Сарлис потемнел лицом, и, пронзив Эркеля взглядом агатовых глаз, тихо, еле сдерживаясь, вымолвил:

      – Отцом? Твой отец, Эарнил Жемчужный, погиб. Утонул на переправе.

      – Утонул? – на мгновение забывшись, недоверчиво переспросил его Эркель. – Что ты такое говоришь? Он был лучшим ловцом жемчуга в Олломаре, он не мог утонуть!

      – Но не со стрелами в груди, – скривившись, Сарлис снизу вверх смотрел на стоящего против него мужчину. – Их было четыре. Более чем достаточно для любого, даже лучшего из лучших. А ты теперь называешь отцом того, по чьему приказу творился весь этот кошмар. Какая же ты…

      Сарлис не договорил, и нелестный эпитет, которым он хотел наградить мага, так и остался невысказанным. Отшвырнув в сердцах со своего пути низенькую скамеечку, эльф отошел на несколько шагов, не желая более видеть лица собеседника, и остановился у окна. Анарниэлль, прижав пальцы к губам, с укором смотрела на Эркеля. Потом, вздохнув, кивнула ему.

      – Присядь. Давай поговорим спокойно. Без обвинений, без оскорблений. Я понимаю, что прошло уже столько времени, что ты сжился с мыслью о том, что в гибели Эарин повинна я или кто-то еще из нашей семьи. Я не буду пытаться тебя разубедить, я просто изложу известные мне факты. Ты сам решишь, во что тебе поверить. Просто выслушай меня, ладно?

      – Хорошо, – маг медленно и настороженно опустил голову в знак согласия. – Но только факты. Поостерегись высказывать свои суждения относительно магистра.

      – Договорились.

      Анарниэлль придвинула к креслу, в котором разместился Эркель, стул с высокой резной спинкой, присела на краешек, раздумывая, с чего начать.

      – Ты помнишь тот день, Эркель? День нашей помолвки?

      – В мельчайших деталях, Анарниэлль. Хотя иногда мне хочется забыть все, что произошло тогда.

      – А когда ты видел Эарин в последний раз, помнишь?

      – Конечно. Я прибыл во дворец за два дня до торжества, один, так как Эариндель находилась в Норхете. Мне известно,