Ледяное сердце герцога. Ирина Ваганова

выгнать девчонку, а она ещё так слаба.

      Золле кормила подопечную щедро и разнообразно, девушка похорошела, исчезла её подростковая угловатость и болезненная бледность. При хорошем уходе раны вскоре зажили. Милтина вызвалась помогать по хозяйству. Дел было не так много, как в деревне, но беременная Золле быстро утомлялась и от помощи не отказалась. Часто они вдвоём сидели за шитьём и разговаривали. Однажды от этой работы их отвлекли – чучельник привёз подстреленного герцогом орлана. Любопытные собрались на площади и разглядывали мёртвую птицу. Слышались разговоры:

      – О! У нашего господина собственный орлан в доме, вот счастья-то привалит!

      – Так герцогу и сейчас неплохо живётся!

      – Да чего говорить! Всем нам теперь счастья будет вдоволь!

      Протолкавшись сквозь толпу, Милтина с ужасом смотрела на когти, когда-то впившиеся в её тело, на готовый разодрать в клочья клюв, на стеклянные глаза, в которых таилась угроза. Вдруг в толпе зашикали. Люди расступились, давая дорогу герцогу. Оттащили и замешкавшуюся Милтину.

      Девушка впервые увидела Громма Эдуана. Красота его казалась неземной. «Такими должны быть ангелы», – кричало всё её существо. Величественно пройдя мимо зевак, хозяин замка остановился около чучела и задумчиво разглядывал его. В надежде на богатое вознаграждение чучельник расписывал трудности работы с огромной птицей. Герцог кивнул, дал распоряжения о переносе орлана в зал охотничьих трофеев и оглядел столпившихся зевак. На мгновение взгляд его выхватил лицо Милтины. Так смотрят на котёнка или воробышка – на милое беззащитное существо. Девушка затрепетала, чувство благоговения захлестнуло её. Громм ушёл. Работники, гикая, подбадривая друг друга, потащили чучело в башню, толпа редела. Золле теребила подружку:

      – Что застыла? Идём! – звонко хохоча, женщина обняла Милтину и повела её прочь. – Да ты влюбилась!

      Нет, она не влюбилась. «Влюбилась» – так мелко! Восторг от случайно брошенного на неё взгляда, восхищение грацией и красотой мужчины – далёкого и недоступного, как молодой месяц, близкого и родного, как лес, где выросла Милтина.

      Золле весело тормошила девушку, приводя её в чувство:

      – Кто не влюблялся в красавца Эдуана! Пройдёт! Встретишь настоящего парня, оценишь живую ласку!

      – Нет-нет, я не знаю… – беспомощно лепетала Милтина. – Он такой необыкновенный! Удивилась и всё!

      – Удивилась она! – хитро подмигивала Золле. – Все знают, каков наш герцог! Гордый слишком, женщин не замечает. Каких невест ему не предлагали: знатные, богатые! Не смотрит даже. Так бобылём и останется! Слёзки? Да что ты, девочка! Выбрось из головы эту отраву!

      Дочь лесничего кивала в ответ на уговоры доброй женщины. Всё правильно, ей и думать о герцоге грешно, но, стараясь погасить сжигающее сердце пламя, она осознавала, что не найдёт сил забыть искру невольного интереса во взгляде господина, его прекрасные глаза под нарисованными умелой кистью Создателя