Комбинация Лаврова. Роман Казимирский

бывшего оратора по плечу и попросил:

      – А теперь продолжай, пожалуйста. О чем ты там говорил? Чего такого важного и непоправимого нам ждать, по-твоему?

      – Лысого нет, – встрепенулся очкарик, но теперь уже с оглядкой на новоявленного лидера.

      – И что?

      – Странно, по-моему. Разве нет?

      – Нет. Заболел, наверное. Бывает.

      – Доктор – и заболел? – с чувством собственного превосходства рассмеялся говоривший. – Не смешите меня.

      – Обоснуй.

      – Доктора и врачи только делают вид, что болеют, когда им нужно получить выходной. На самом деле они только изображают недомогание, потому что я вчера видел, как нам вместо синих таблеток давали зеленые. Как вам такое?

      – Логично, – нахмурился Марк, отбивая ногой мелодию задумчивости.

      – Я и говорю.

      – Хорошо. Будешь моим Уотсоном.

      – Кем? – не понял очкарик.

      – Пятницей.

      – А… Тогда ладно. Кем?

      – Помогать мне будешь, дурак.

      – Так бы сразу и сказал, зачем обзываться?

      Марк вдруг почувствовал такой прилив сил, что с трудом заставил себя стоять на месте – если бы не нога, которой он настукивал такой бит, что ему позавидовали бы ребята из Riverdance, то это у него вряд ли получилось бы. Мысли работали, как крысы, бегущие по лабиринту на запах съестного. Глаза бешено… Марк не успел описать, что именно делали его глаза, потому что в этот момент почувствовал, как кто-то тянет его за рукав сорочки.

      – Что?! – он так яростно глянул на хнычущего Пукана, что тот присел от страха, и в следующий момент окружающие попятились от него, зажимая носы.

      – О! Гадость какая! – очкарик сдернул с лица очки, словно боялся, что они треснут от вони, и побежал прочь, забыв о роли помощника, которая была ему отведена.

      Меньше всего атака толстяка, если не считать его самого, подействовала на Марка, который был уже привычным к подобным проявлениям своего соседа по комнате. Тем не менее, даже он сморщился и постарался отойти от Пукана подальше, а когда заметил, что тот, размазывая по физиономии слезы раскаяния, тащится за ним следом, и вовсе пустился наутек, перепрыгивая через стулья и сшибая зазевавшихся.

      – Марк, прости! Прости меня, Марк! – орал на всю комнату Пукан, но мужчина уже вошел в раж и не был готов останавливаться.

      В конце концов, увлекшись своим неистовым забегом, он не заметил, как в помещение вошла та самая женщина, и налетел на нее со всей дури. В ту же секунду на него навалились с нескольких сторон. Все произошло так неожиданно, что Марк ничего не успел понять – кто его скрутил, за что и почему. Единственное, что он почувствовал, был укол шприца, который кто-то всадил ему с такой силой, что чуть не проткнул на сквозь. Даже боевой вопль Пукана, когда он всей своей тушей налетел на тех, кто держал его соседа – даже его Марк уже не услышал. В то время, когда охранники безуспешно пытались угомонить взбесившегося толстяка, Марк уже погрузился в глубокий сон.

      Он оказался в лесу – но не дремучем, а каком-то диснеевском. Вокруг пели птички, белки скакали с ветки на ветку, под каждым деревом