Родная кровь. Вадим Панов

припала к замочной скважине и сразу увидела высокую фигуру фальшивого опера.

      «Почему красивые мужики обязательно мерзавцы?» – всплыл в памяти печальный голос полной клиентки, жаловавшейся на молодого любовника.

      Днём эта фраза вызвала у Насти улыбку, но теперь она была готова согласиться с золотозубой толстушкой: Лисин оказался самым симпатичным из всех, кого девушка встречала до сих пор. Ей даже не верилось, что такой представительный мужчина выбрал скромную профессию полицейского.

      Или бандита.

      В любом случае встречаться с Лисиным Насте совершенно не хотелось.

      – Спасибо тебе, Климов, – прошептала девушка, глядя, как опер, или не-опер, уныло перечитывает температурные листы.

      И едва не хихикнула, услышав печальное:

      – Вы точно уверены, что в отделении нет ребёнка по фамилии Энгель?

      Ответ прозвучал невнятно и, судя по всему, Лисина не удовлетворил.

      – С кем из детей лежат матери?

      Настя затаила дыхание.

      – В палатах номер шесть, десять и одиннадцать. Ещё в две палаты приходят и иногда на ночь остаются.

      – Васильев, посмотри.

      Кирилл заворочался во сне, и одеяло почти сползло на пол. Поправлять его времени не было: Настя нырнула под кровать и сжалась в комок, стараясь не дышать.

      Дверь приоткрылась.

      – Здесь только ребёнок, – послышался голос медсестры. – Я ведь назвала номера палат.

      – Чёрт…

      – Закройте дверь немедленно!

      – Чёрт, – повторил Васильев, но дверь закрыл.

      Настя уронила голову на руки, не в силах заставить себя выбраться из-под кровати.

      Где-то вдалеке скрипнула дверь, кажется, входная в отделение. Затем в палату заглянула медсестра, прошептала: «Ушли», потом она окончательно погасила свет в коридоре, оставив только настольную лампу на посту… А Настя всё не двигалась.

      На смену страху, что гнал её во дворы, давал силы и время спрятаться, пришёл другой, парализующий: прятаться бессмысленно, скрыться некуда. Дом сгорел. В больнице её отыскали. Завтра они выяснят, что Кирилл – её сын, и встреча с Лисиным станет неминуемой.

      «Стоп, – попыталась уговорить себя Настя. – Без паники! Почему я решила, что Лисина надо бояться? Я запаниковала, но ведь это не значит, что Лисин – преступник. Может, он действительно полицейский… Но почему расследовать убийство бабушки отправили ещё одну группу?»

      При мысли о бабушке на глаза навернулись слёзы. Уроды, вломившиеся в дом, лишили Настю всего – даже возможности попрощаться с единственным человеком, которому было дело до «этой девчонки Энгель». В морге ей показали обугленный череп и оплавленный кулон, спросили, не узнаёт ли внучка в куске чёрной от копоти кости женщину, которая её воспитала. Настя узнала – по сколовшейся коронке на одном из зубов. Бабушка жаловалась, что скол царапает губу, и Настя надеялась накопить к Новому году на хорошего стоматолога.

      «Мне бабушка была дорога, но кто ещё может ею интересоваться?»

      Вопрос пугающий, особенно если уточнить, что баба Соня считалась колдуньей.