Тихая музыка за стеной (сборник). Виктория Токарева

Марка «Арагви» должна быть на высоте. Только грузины могут все.

      Ариадна и Леонард устроились в уголочке. Тепло и уютно. И дома все в порядке. Марик с Грушей. Можно не перепроверять.

      Официант принес первые закуски и графинчик с водкой. Леонард разлил водку по рюмкам. Ему пить нельзя. За рулем. Но если совсем немножко… Он приподнимает свою рюмку и смотрит ей в глаза. Спрашивает:

      – Ну?

      На этот вопрос нет ответа. Гипотетическое «ну». Ну, поехали в первую встречу.

      Ариадна смотрит в его лицо. Высокие брови, тяжелые веки, и взгляд тоже тяжелый, мужской. Нос – не короткий и не длинный, делит лицо пополам. Рот – крупный. Это красиво. Ариадна не любила мелкие черты лица, а короткие носы терпеть не могла. При коротких носах, как правило, длинное расстояние до верхней губы. А здесь все так, как надо. Соблюдены пропорции. Но дело даже не в пропорции, а в выражении лица. Главная краска – невозмутимость. Лицо ничего не выражает. Вернее, не так: скрывает истинные чувства. Смотрит завораживающе, как змей. И ничего не поймешь.

      Он ей нравится. Нравятся его лицо, одежда, душа и мысли. Хотя душа и мысли ей неведомы. Но она ловит их своим невидимым локатором. От него исходят тяжелые и горячие волны. Ей тепло и тревожно в этих волнах.

      Вот тебе и Мирка. Казалось бы, никакой пользы от человека, а она пришла на день рождения и преподнесла Леонарда. Лео.

      – Можно называть вас Лео? – спросила Ариадна.

      – Лео – это Лев. Я – Леон.

      – А дома как вас зовут?

      – Лёня. По-человечески.

      – Тогда я буду звать вас Леон.

      Он смотрит невозмутимо, но самые кончики ресниц трепещут.

      Он старается не задавать вопросов, но Ариадне почему-то хочется все ему рассказать: про дедушку и бабушку – настоящих Шереметьевых. Про то, как дедушка отдал Совнаркому свой особняк на Арбате. Большевики особняк взяли, спасибо не сказали, заселили рабоче-крестьянскими семьями. Деду разрешили жить в кладовке, в подсобном помещении, восемь метров. Но с окном. Окно выходило на юг. На подоконнике всегда стоял горшочек с геранью.

      – А кто такой Меркулов? – спросил Леонард.

      – Начальник.

      – Красивый?

      – Красивый. На Мопассана похож. Но старый. Пятьдесят лет. Пора документы на пенсию собирать.

      – А я старый? – поинтересовался Леонард.

      – А сколько вам?

      – Тридцать семь.

      – Много… – вздохнула Ариадна. – Мне тоже много. Двадцать пять. Но ведь счастья хочется.

      К ним подошла продавщица цветов. Леонард купил у нее розы. Болгарские. Длинные стебли, туго закрученные бутоны.

      – Зачем?! – вскрикнула Ада. – Они же завянут…

      Ося не приучил ее к цветам. Он не понимал: зачем тратить немалые деньги на то, что завянет на следующий день и будет стоять в вонючей воде.

      – Мы тоже завянем, – напомнил Леонард.

      – Мы никогда не завянем, – убежденно произнесла Ариадна.

      Подошел официант, поставил цветы в вазу.

      Розы чуть-чуть разомкнули свои лепестки. Стали видны полусферы.

      Модель