.

то в грустном, то в удивительно спокойном и радостном их восприятии. Зима была мягкой и снежной. Снега выпало столько, что стоило опасаться весенних паводков от его необыкновенного обилия. А можно было, наоборот, не опасаться паводков, а радоваться, что земля насытится влагой вволю и урожай будет потом обильный. Чтобы всем хватило – и червям, и людям. Весна не испортила праздника просыпающейся природы и вслед за мягкостью зимы подарила людям много солнца и особенного весеннего тепла, которого те не заметили по причине занятости делами революции и личного пропитания. Наступило лето. Оно, как бы следуя уже начатому в этом году миротворчеству в природе, продолжало и дальше вести себя в соответствии с этим сценарием. То дождиком порадует, а потом сразу жара. И хочется наплаваться до изнеможения в пруду или в речке, что протекает неподалёку. А наплававшись, упасть на прибрежный песок и лежать раскинув руки с закрытыми глазами, мечтая о чём-нибудь. Иногда по выходным они с дядей ходили или ездили в гости к ближним соседям. Или принимали гостей у себя. Вечера по будням Нина проводила за чтением разным и в мыслях о сёстрах и об отце, так внезапно принявшим единственно правильное в тот момент решение уехать: «Какими же надо было быть дурами, чтобы вот так поверить во весь этот революционно-большевистский бред. Как прав был отец! Он как будто бы знал, что именно так всё и будет. Ну ладно Настя. Она в этого рифмоплёта влюбилась. Наташка со своими танцами никак расстаться не могла. Но я – то, я!? – меня ведь ничего не держало. Почему я осталась, дура? И что теперь… Где отец?.. Где сёстры?.. Сама я – где? Увидимся ли когда-нибудь?».

      В один из тихих вечеров в доме дяди Коли появился Иван Христофорович – купчишка без гильдии, тридцати двух лет отроду, с маленькой аккуратно постриженной бородкой и серебряными часами на цепочке – обязательным атрибутом, указывающим на принадлежность к купечеству. Желая произвести эффект на молодую красивую девушку, он беспрестанно доставал часы из левого кармана жилетки, позвякивал цепочкой, неспеша щёлкал крышкой и сосредоточенно смотрел на циферблат, нахмурив лоб и шевеля уголками рта. Затем произносил:

      – Да, вот… Так и живём потихонечку. День пройдёт, а мы и радуемся, что до следующего дожили. Вам, барышня, наверное, это простое чувство радости даже и незнакомо. А жаль! Вы только задумайтесь в каком мы времени с Вами оказались… – создавалось впечатление, что вот сейчас он найдёт разгадку происходящего и безошибочно назовёт день, когда всё прекратится и вокруг наступит порядок. Дядя уговорил Нину быть к нему поблагосклоннее. Ничего плохого та в этом не усмотрела, так как находилась в возрасте, когда тело, наполненное жизненными соками, душа и давно сформировавшаяся в них вся женская сущность требовала одного – достойного мужчину! Иван Христофорович же, помимо бородки, имел пышные светлые волосы и приятный низкий голос. Он был достаточно высок и приторговывал тем, что люди ели. В преддверии надвигающегося голода это многое решало.

      Местный