Дом на Дворцовой. Владимир Антонов

смекалкой русский мужик во вред себе хозяйствовать не станет. И сажать лён там, где гречиха процветает, не будет! И запасами себя обеспечит, чтобы было чем питаться сегодня и чем землю в следующем году засеивать. А если вдруг королева полей, пшеница, почему-то не уродилась в этом году, то уж засеянная на всякий случай рядышком рожь обязательно даст превосходный урожай. Оттого и кормила Россия Европу тем, что сама съесть не могла. Осмысленный веками опыт российского крестьянства распространялся по огромной стране и делал эту страну богатой и независимой от иностранных производителей всякого человеческого питания.

      Потом пришли люди новые, в хозяйстве не понимающие. Они вознамерились доказать всему миру, что вооружённый могучей марксистской идеей всеобщего равенства крестьянский пролетарий произведёт продуктов больше, чем заинтересованный в самом себе хозяин старого образца, этой идеей не обеспеченный. Новые люди ошиблись. Но вопреки здравому смыслу, ошибку исправлять не стали. Они попытались силой оружия приравнять хозяина к бездельнику, отобрав у первого и передав отобранное в руки второму. Так они совершили ещё одну ошибку. Так же как и в первый раз, виноватыми они считали не себя и последовательно перешли к совершению третьей ошибки – трагичной и жестокой. Они стали уничтожать хозяина земли, уничтожая одновременно саму крестьянскую сущность духа российского и славу его под корень. На очищенной земле остались идейные бездельники и говорливые неумехи.

      – Неужели они сами не понимают, что делают? Это ж чёрт знает что такое! – содрогаясь от только что прочитанного в свежих газетах обзора новостей, воскликнул Андрей Владимирович. В разделе «Большевистская Россия» писали о начавшейся коллективизации и последовавших за ней расстрелах части зажиточной крестьянской массы, прозванной большевиками «кулаками». Тех, кого не расстреляли, тех подвели под программу переселения в северные земли, где они должны будут вспахивать вечную мерзлоту и с неё питаться. Экспроприация их имущества и земельных угодий называлась «раскулачиванием».

      – Ещё немного, и большевики начнут продавать вторую половину коллекции Эрмитажа, чтобы от голода не окочуриться.

      Откликнувшись на возмущённый возглас мужа, в кабинет вошла его жена – Екатерина Александровна.

      – Андрюшенька, чем ты опять так взволновался? Что ещё наши большевички натворили? Наверное, бесплатных жён раздают ударникам социалистического труда, а тебе и завидно? – чувство юмора супруги немолодого доцента поддерживало обоих в тонусе. Напряжение от прочитанного само собой начало потихонечку спадать.

      «Может быть, они просто не понимают того, что делают? А что, если им написать письмо? Изложить всё с научной точки зрения, отбросив политику. Ведь не хотят же они сдохнуть от голода только потому, что хлеб с картошкой не состоят в партии большевиков и по этой причине их можно не выращивать?», – неожиданная мысль насчёт письма улучшила настроение