Последние известия. Эдуард Лимонов

я уже вышел из тюрьмы, я помню, в 2005-м сидели наши ребята по захвату приемной администрации президента, целых тринадцать человек (из тридцати девяти) в… назовем тюрьму, где они сидели, «одной из крупнейших московских тюрем». Ну, чтобы не смущать «исследователей», литературоведов и других… ведов.

      И у них возникла проблема.

      Вот какая.

      Тюрьма была «черная», то есть там были смотрящие и вся иерархия криминального мира. И они в тюрьме какую хотели музыку, такую и играли.

      Один из нацболов совершил незначительный тюремный проступок. (Тогда нацболов еще не так хорошо знали в тюрьмах. Непонятно было, шо цэ такэ, нацбол. Сейчас хорошо знают, уже как масть такая «нацбол», и все понятно.) На него наложили, что называется, штраф. Тысяча долларов. И он заплатил, родственники на воле заплатили. Если бы я был в Москве, я бы предотвратил этот чреватый последствиями поступок. Но я куда-то отъехал на чуть-чуть.

      Почувствовав слабину, смотрящий за тюрьмой взял и нашел повод для дальнейшей проскрипции. Сказали, что нацболы без ведома старшего, по «дороге» перебрасывались малявами (письмами) и пытались якобы отдавать распоряжения по тюрьме. На самом деле нацболы переписывались друг с другом из разных камер.

      Смотрящий за тюрьмой наложил на тринадцать наших ребят штраф: с каждого по тысяче долларов.

      В хатах по приказу стали давить на нацболов, дошло до того, что их стали не допускать к кормушке. Очень серьезно обернулись дела. Так и голодом уморят.

      Ребята дозвонились до меня.

      Я вспомнил телефоны нужных людей.

      Попросил принять меня очень известного авторитетного человека. Объяснил свое дело. Уже на следующий день их сторона собрала свой совет, куда я прибыл и ответил на их вопросы.

      Все пожилые люди, очень скромные, все седые, кроме одного, да и ему полтинник точно был. Числом пять. На столе фрукты, тыквенные семечки в сахарной пудре, чай, печенье, конфеты, полное отсутствие алкоголя. На стенах иконы, совсем не старые.

      Меня выслушали, задали вопросы. Решили мое дело положительно. Мне поверили.

      И тут же ушли в соседнюю комнату. Слышно было, что они звонили в тюрьму смотрящему и сурово с ним разговаривали.

      Пока разговаривали, тот, который не седой, наливал мне чаю. И успокаивал, называя «Эдик».

      – Все будет хорошо с твоими ребятами, Эдик, не волнуйся.

      Вернулись те, что переговаривались по телефону.

      – Твоих ребят больше никто в тюрьме не тронет, Эдик. Все будет в порядке.

      Как отцы родные, вышли меня проводить в коридор.

      Вечером мне позвонил наш старший нацбол из тюрьмы:

      – Все хорошо. К кормушке пускают. Даже извиняются по хатам. Что ж вы молчали, что за вас такие люди впряглись, говорят. Спасибо огромное, Эдуард!

      Вот эффективность, вот пример для работы государственным учреждениям.

      Я глубоко убежден, что авторитеты – позитивные люди. Авторитеты дисциплинируют криминальный мир, который в противном случае может вести себя дико и агрессивно. Как было в начале 1990-х,