Семь корон зверя. Алла Дымовская

мало проку, и они взялись за простую матросскую работу, смертельно опасную и такую важную для общего спасения во время грозной бури. С небес хлестал колючий холодный ливень, ветер ревел, переходя временами в волчий вой, и рвал из рук снасти, сдиравшие с ладоней кожу. Боцман, отдавая команды, пытался перекричать рев бури, но моряки и без него знали, что от них требуется. Ураганный шторм длился, казалось, уже целую вечность, небо было беспросветно темным, и никто не знал, наступило ли уже утро или все еще продолжалась ночь. Люди выбивались из сил, только Янош и Михай не чувствовали усталости. «Святая Изабелла» трещала по швам и готова была рассыпаться на куски. Но буря вскоре все же, казалось, стала стихать. И уже будучи на излете, выбросила перед потрепанным суденышком гигантскую волну. Привязанный рядом с Яношем матрос крикнул ему, что это последняя. Янош на всякий случай обхватил мачту руками, став спиной к волне. И тут гора воды обрушилась на них. Почти захлебнувшийся в потоке Янош сквозь залепленные солью ресницы с ужасом наблюдал, как волна вырвала фок вместе с намертво привязанным к нему корабельным канатом Михаем и с треском, снося все на своем пути, протащила его по палубе и, выломав часть борта, вышвырнула в кипящее море. Так на его глазах сгинул его дорогой названый брат, преданное сердце, единственный, кто любил Яноша со всем пылом души, единственный, к кому и сам Янош не был равнодушен. И, продолжая обнимать просмоленную мокрую мачту, Янош, нарочно с размаху, ударился об нее изо всех сил лбом и, скрежеща зубами от отчаяния, в первый раз в жизни заплакал.

      Глава 5

      УЧИТЕЛЬ

      – И что же было дальше? Доплыла его «Изабелла» до Стамбула или нет? – спросила Ритка, когда Фома вдруг прервал свой рассказ.

      – Доплыла, конечно, куда бы она делась! – ответил ей Фома и зевнул, прикрыв ладонью рот.

      – Михая жалко. Наверное, неплохой был мужик… – Ритка затеребила Фому за рукав рубашки: – Эй! Не спи, замерзнешь! Давай дальше!

      – Нет уж, на сегодня хватит. У меня уже башка не варит, так спать хочу. В другой раз доскажу. – Фома поднялся со стула и потянул за собой Ритку: – Пошли-ка баиньки, а то у тебя уже глаза как у совы.

      – Ладно, пошли, – согласилась с ним Ритка, чувствуя, что ее и в самом деле тянет прилечь. Они вошли в дом.

      В последующие дни Ритка в душе еще не раз пережила подробности жизнеописания хозяина, и сам он, его образ, застывший занозой в сердце еще со времени ночи ее первой охоты, не давал ей покоя, наполняя Ритку сладким и романтически возвышенным ароматом. Она начала намеренно искать встреч с хозяином, мысленно уже не пугаясь и не стесняясь его общества. Ей стало просто необходимо видеть его и говорить с ним, хотя бы изредка. Рита не могла, конечно, навязывать хозяину свое общество и долго, мучительно ждала, когда Ян сам найдет время и повод для встречи и беседы. С ее стороны это не была любовь в традиционном и естественном понимании этого слова. Ритины чувства скорее были сродни исступленному обожанию