Унесенные блогосферой. Татьяна Шахматова

ли почитатели книг Толкиена социальной группой и можно ли их оскорбить по этому признаку…

      – И кто к тебе такое направил?

      – Эска, – так она сокращала Следственный комитет.

      – Социальными группами социолог занимается, даже я знаю, – голос серо-синего окрасился недоумением.

      – Мне разъяснили, что Толкиен – писатель, а значит толкиенистами должен заниматься филолог, – со смехом сказала Виктория, но в ее тоне слышалась надежда на то, что товарищ поможет избавиться от этой кулебяки, уже несколько недель висевшей на ее балансе. Значит, чин у перца немаленький.

      – Кто разъяснил? Фамилию под определением посмотри, – озаботился перец.

      – Какой-то Федяков.

      – Услышал, ага.

      Это «ага» прозвучало прямо-таки иезуитски, судя по всему, некто следователь Федяков, плохо разбирающийся в сферах ответственности современных гуманитарных наук, попал, как минимум, на выговор. Тем не менее, я не разделял злорадства серо-синего гостя. В нашем мире, который кипит словами, как мировой первобытный бульон кипел зарождающейся жизнью, языковые путаницы сплошь и рядом. Слово играет в мире информационных технологий слишком большую роль. А чем серьезнее роль, тем выше цена ошибки, тем чаще эти ошибки происходят. Путаницы и конфликты, произошедшие при участии слов, разруливала моя соседка за гибсокартоновой стеной, эксперт-филолог Виктория: клевета, оскорбление, вред деловой репутации, сомнительные журналистские расследования, угрозы, речевая агрессия, плагиат и тому подобные неудобные, неправильные, обидные речи и слова. Короче говоря, я и сам во всем этом еще не до конца разобрался и Федякова, залетевшего на выговор, мог только пожалеть. В слове нынче сила. Иначе зачем бы следственным органам понадобился простой филолог, вроде моей соседки?

      Получив свою дозу никотина, уважаемый эксперт подобрела и продолжать перечисление подвигов следователей на научном поприще не стала.

      – Рассказывай, раз принес… – проговорила Виктория тоскливо.

      – Соседи ничего не слышали, – забубнил мужчина. – Следов взлома не было, то есть хозяева сами впустили убийцу. Дело происходило ночью, значит, он не мог представиться газовиком или почтальоном. Скорее всего, жертвы и убийца были знакомы. А дальше начинается мистика. Убийца ничего не взял и следов никаких не оставил.

      – Как это никаких?

      – Вообще никаких.

      – Так не бывает.

      – Я же говорю, мистика.

      – И ничего необычного в квартире?

      – Ничего. Если не считать лобстеров, разбросанных по полу в комнате.

      – Кого?

      – Не кого, а чего. Лобстеры, их еще называют омары…

      – Я в курсе, кто такие лобстеры. Только они все-таки «кто».

      – Что? – не понял голос.

      – Неважно, – нетерпеливо перебила Виктория. – Откуда лобстеры?

      – Молодые люди ужинали, когда убийца проник в квартиру. Фото с места преступления позже привезу, посмотришь на этот натюрморт.