Ворожей (сборник). Владислав Сосновский

посреди тайги человек с трудом взобрался по ступенькам и, кивнув сидевшим на первом сидении сонным старателям, хрипло сказал:

      – А ну, подвинься, рыбаки!

      Старатели молча повиновались, поскольку запорошенное снегом явление неожиданно оказалось женщиной. Обыкновенной старухой с выбившимися из-под шапки прядями седых волос. Вдобавок бабуся была пьяна, а из кармана у неё произрастала початая бутылка водки, заткнутая свернутой из газеты пробкой.

      – Тебе докудова, тетя? – полюбопытствовал морской водитель в кителе, выглянув из-за своей загородки.

      Старушка окинула его туманным взглядом и объявила низким голосом:

      – Езжай прямо, моряк. В поселке я выйду. Понятно тебе мое положение?

      – Понятно, – сказал водитель, передернул со скрежетом рукоятку передачи скоростей и нажал на газ.

      – Ни хрена тебе не понятно, – с грустью посетовала старая женщина и вдруг громко, на весь автобус запела:

      Опорожнена чарка

      На пути от сумы до тюрьмы,

      Конвоир да овчарка,

      Да беспамятный снег Колымы.

      – Где ж ты гостевала, бабушка? – поинтересовался один из пассажиров, когда старушка оборвала свою песню.

      – Да где жа? – удивилась выпившая странница, словно все должны были знать, где тут, посреди тайги, можно напиться. – На лесопилке. С Федькой мы хлопнули три бутыл… Не-е, вру. Две хлопнули, а третью он мне в дорогу в карман дал, Федька.

      – Что же, праздник, какой? Или так… со встречи?

      – Праздники… Я уж забыла, какие они есть, праздники-то. В сорок втором, девчонкой еще, партизанила, вывела весь отряд из окружения. За это – вон чего… – Бабуся красными от холода пальцами расстегнула пальто, встала и, держась за поручень одной рукой, другой отвернула полу одежды и показала всем гранатово сверкнувший на груди орден «Боевого Красного Знамени». Села, не застегнувшись. Бутылка с самодельной пробкой при этом вот-вот грозила вывалиться из кармана. Один из старателей, заметив возможную для женщины неприятность, заправил ей бутылку поглубже.

      – А то упадет, – оправдался он.

      Седая старушка с любовью посмотрела на него, как на сына, и предложила:

      – Хочешь выпить, рыбак?

      – Нет, – смущенно отказался заботливый старатель. – Мне нельзя. Я, видишь ты, на работе нахожусь.

      – Правильно, – одобрила бабушка. – На работе не пей. На работе только лодыри пьют. Да… вывела их из окружения: местная была, всякую тропинку в лесу знала, – продолжила новая пассажирка. – Потом – ранение. Госпиталь. Бло-ка-да, – произнесла она, словно вглядываясь в какую-то далекую страну – Фронт. – А потом… – Старушка громко вздохнула. – Потом Колыма. – Она махнула рукой. – Чего рассказывать? У каждого свое. Теперь – вот живу в поселке. На Клепке. Почему – Клепка? – видимо, не впервой удивилась отгостившая у какого-то Федьки бабуся. – Не Заклепка, не Приклепка, а именно – Клепка. Черт ее знает. Живу. Пять котов.