.

согласился Тит и тяжело вздохнул. – И посещаете отсеки, в которых вам строго запрещено появляться. Боюсь, это не может оставаться без последствий. – Он смягчил тон, как делал всегда, сообщая нечто важное. – Корабль – наш единственный дом, и другого не будет. Дом – это прежде всего убежище, безопасное место. Но и здесь есть уголки, куда заходить не следует. Не из-за чудовищ каких-нибудь и прочей чепухи, а потому, что там опасно, и не только для детей. Я имею в виду системы энергообеспечения и другие агрегаты. А роботы? А вертикальные шахты? Поверь, я видел, что случается с людьми, которые суют нос куда не надо. Это не самое приятное зрелище.

      Небесный ни на миг не усомнился в словах отца. Возглавляя службу безопасности на борту «Сантьяго», где в общем и целом сохранялась политическая и социальная гармония, Хаусманн-старший занимался расследованием несчастных случаев и крайне редких самоубийств. И хотя Тит никогда не делился с мальчуганом подробностями таких смертей, воображение Небесного рисовало весьма яркие картины.

      – Я сожалею о случившемся, – сказала Констанца.

      – Верю. Но это не отменяет того факта, что ты привела моего сына в запретную зону. Я поговорю с твоими родителями, Констанца, и вряд ли они придут в восторг. А теперь беги домой, и, быть может, через неделю-другую мы пересмотрим ситуацию. Хорошо?

      Она ничего не ответила, только кивнула и ушла по одному из кривых коридоров, которые расходились от перекрестка, где Тит встретил детей. Идти ей было недалеко, жилые отсеки на «Сантьяго» располагались достаточно плотно. Однако проектировщики постарались обойтись без прямых маршрутов, если не считать аварийных проходов и рельсов, ползущих по «хребту» корабля. Змеящиеся коридоры общего пользования создавали впечатление, что внутреннее пространство звездолета куда обширнее, чем на самом деле. Две семьи могли жить бок о бок, полагая, что обитают в противоположных концах жилого сектора.

      Тит вместе с сыном направился домой. Небесный сожалел, что матери нет на борту, поскольку она – что бы там ни говорил отец – обычно наказывала не так строго. Была слабая надежда, что она уже вернулась, раньше срока завершив работы на корпусе. Но дома ее не оказалось.

      – В детскую, – велел Тит. – Поиграешь с Клоуном. Я вернусь часа через два-три и выпущу тебя.

      – Я не хочу туда.

      – Правильно. Если бы хотел, что бы это было за наказание?

      Дверь детской комнаты отворилась. Тит толкнул сына внутрь, а сам остался за порогом.

      – Привет, Небесный, – сказал Клоун.

      Он уже поджидал мальчика.

* * *

      В детской было много игрушек. Иные умели поддерживать что-то вроде диалога и на первый взгляд даже казались разумными. Небесный понимал, что эти вещи предназначены для детей примерно его возраста, они соответствуют картине мира, которая складывается у обычного ребенка на третий год жизни. Но большинство игрушек показались ему примитивными и даже дурацкими уже после второго дня рождения. Клоун был другим – не совсем игрушка, хотя и не совсем личность. Сколько помнил себя Небесный,