Скелет в шкафу. Юрий Никитин

вызывали?

      Ингрид прошла мимо него в коридор, а Мещерский сказал коротко:

      – Да.

      Дверь за Ингрид захлопнулась плотно, Мещерский выждал чуть и сказал в мою сторону ровным голосом:

      – Это майор Бондаренко Ростислав Васильевич, заведующий общим отделом. Ему предстоит подготовить легенду для Ингрид и вас, Владимир Алексеевич. Семейная пара, пять лет в браке, она богатая наследница, вы женились как бы не ради денег, но стали обладателем пары контрольных пакетов где-нить… Ростислав Васильевич, подберите что-нить нейтральное, а на личный счет счастливого жениха должно капнуть два-три миллиона долларов.

      Я напомнил:

      – Договаривались о десяти! Иначе женитесь сами.

      – Остальное в акциях, – напомнил он. – Солидные люди поступают именно так. А если все деньги на счет – это мечта бедняков.

      Я буркнул:

      – Ладно. Хотя я вообще-то и есть бедняк из бедняков.

      – Бедность не порок, – сказал Мещерский, – хотя, конечно, наука голодать не должна.

      – Но голодает, – сообщил я, – кстати, во всех странах.

      Он вздохнул.

      – Мы все еще не в идеальном мире… Словом, у нас назрела крайне щекотливая ситуация… в разрешении которой не помогут навыки спецназа, умение точно стрелять в темноте или прыгать по крышам. В общем, нужны люди, умеющие правильно оценить ситуацию.

      Бондаренко подсказал тихонько:

      – Оценить и принять решение.

      – Ого, – сказал я. – А после «принять решение» что-то следует еще?.. Выстрел в затылок, удавка на шею или удар ледорубом?

      Они переглянулись, Мещерский поинтересовался с каким-то странным выражением:

      – Почему именно ледорубом?

      Я сдвинул плечами.

      – Не знаю. Так, странная ассоциация. Возникла – и все тут. Поэтическая вольность. Не обращайте внимания.

      Они переглянулись снова, Бондаренко промолчал, Мещерский проговорил с некоторой заминкой:

      – Вы как будто мысли читаете… Нет-нет, никаких ледорубов, никаких убийств не требуется! Совсем наоборот. Мы крайне заинтересованы в жизни и здоровье некоего… товарища.

      Бондаренко подсказал:

      – Он крупный партийный деятель в недавнем, по меркам истории, прошлом. Член ЦК КПСС, кандидат в Политбюро КПСС, заведующий весьма важным отделом…

      Я взглянул остро.

      – А-а, так вот почему эта ассоциация с ледорубом?.. Странно, если вы не хотите его… рубануть, то при чем тут ледоруб?

      Мещерский поморщился, а Бондаренко сказал терпеливо:

      – Наверное, потому, что его хотят рубануть другие. Не обязательно ледорубом, но… вы очень чуткий человек, Владимир Алексеевич. Хотя оценили ситуацию неверно, но ощутили нечто эдакое, верно?

      Я поинтересовался:

      – Если вам нужно его всего лишь охранять, то что может быть проще? Поместить на правительственную дачу, поставить хорошую охрану… Как я понимаю, он человек пожилой, даже очень пожилой, никуда не ездит, разве что сидит в кресле-качалке на веранде и любуется на закат…

      Мещерский