Шестое действие. Наталья Резанова

уехал?

      Цинтия вытаращила глаза.

      – А тебе чего, не сказали? Умер же он!

      Этого еще не хватало. И здесь, где стены не чета гостиничным… хотя Цинтия не сказала «убит».

      – Что стряслось? Он же вроде не болел. То есть волчья пасть у него была, но с этим сто лет прожить можно.

      – Угорел… – Цинтия шумно вздохнула. – Да, такие вот дела. И он, и Калли.

      – Когда?

      – Дней пять назад… или семь? Точно уж не помню. Холодно же было, зуб на зуб не попадал, прямо как зимой, право слово. Ну и грелись все, как могли. Печки топили, жаровни: ну и пили вовсю. Вот и Прокоп тоже. Огонь развел, выпил, а Калли туда же, куда и он. Хочешь поглядеть, что с башней стало?

      Анкрен кивнула. Конечно, она и одна не заблудилась бы, но Цинтии прискучило мешать в котле и захотелось размять ноги. Она подозвала другую женщину – приглядеть за варевом – и решительно двинулась по двору, отпихнув ногой задумчиво стоявшую на ее пути свинью.

      Та часть башни, что была видна со двора, не выгорела, но на нее как бы легла тень. Вот почему так сильно воняло дымом.

      У подножия стены валялась груда обгорелых досок, а наверху, посреди выгоревшего проема, была уложена приставная лестница.

      – Ну да, – сказала Цинтия, проследив за взглядом Анкрен. – Пока в башне все тлело, никто и не замечал. А как проход на стене занялся, народ и сбежался. А подойти – никак. Все ж таки огонь сбили, лестницу протянули, вытащили их… но они уже задохнулись.

      – Чужие в тот день в замок приходили? – спросила Анкрен.

      – Конечно. В ненастные дни самая работа, патрули на дороги не выходят… – Она изумленно вздернула выцветшие брови. – Ты чего, на них думаешь? Глупости. Наши сказали – все заначки Прокопа были не тронуты. Ежели бы его кто-то нарочно подпалил, деньжишки бы подчистили. Здесь народ тертый, толк в этом деле знает. Пить надо меньше, вот что.

      Анкрен не спешила с ответом. Прокоп и впрямь основательно выпивал, и печурка у него в башне была такая, что не дай бог… Если бы в сырой день все тамошнее барахло тлеть начало, задохнуться можно запросто.

      Вот именно. Прокоп и Калли не сгорели, они задохнулись. А деревянный проход в стене, похоже, пылал вовсю. Словно кто-то, уходя, постарался, чтоб старый жулик и его сожительница не смогли убежать… или им не успели оказать помощь.

      – Налюбовалась? Пошли, обедать скоро.

      – Ладно…

      Они побрели обратно. Облака развеялись, в воздухе колыхалось полуденное марево. Из развалин часовни доносился унылый мужской голос, выводивший каторжанскую песню:

      Справедливая пуля, прерви мою жизнь,

      Сократи отбывание срока…

      Расспрашивать далее Цинтию или кого-нибудь еще было бессмысленно. Народ здесь недоверчивый, вопросов не любит. С другой стороны, здесь поработали так, что даже эта подозрительная публика не усомнилась в том, что пожар произошел случайно.

      – Прощевай пока, – сказала Анкрен.

      – Прямо так и уйдешь?

      – А