Зачем тебе алиби…. Анна Малышева

тебя с балкона…

      – Я не у любовника ночую, – отрезала она.

      – Я и не говорил…

      – Вот и не говори! Игорь ей открыл?

      – Да.

      «Вот сволочь! – подумала она. – А в тот же вечер Ленка и Сашка напрасно ему звонили! Значит, он ждал ее. А как он узнал, что это она? Ни черта не понимаю…»

      – Может, тебе интересно, как она выглядела? – робко спросил Юра.

      – Ты и это рассмотрел?

      – Ну, конечно, я ее под лупой не разглядывал, но я ведь художник, у меня глаз наметанный.

      – Ну? – заинтересовалась она. – И какая она? Ничего себе?

      – Ничего, но ты лучше.

      – Ах, мерси, мерси… – Она смеялась, но на душе немного потеплело. Хоть какая-то положительная эмоция за последние дни, да что там дни – месяцы… За всей этой историей Анжелика успела забыть, что она прежде всего женщина, и женщина привлекательная. – Ну, а точнее можешь сказать?

      – Довольно высокая, худая. Нет, не худая, но знаешь, мускулистая, без жировых отложений. Блондинка, причем волосы совсем белые, как у Монро.

      – У кого?

      – Мерилин Монро знаешь?

      – Нет, – отрезала она. – У меня своих проблем хватает.

      – Да ты что?! – изумился Юра, но она в ответ только поморщилась:

      – Продолжай.

      – А нечего продолжать, в сущности. Волосы до плеч, белый плащ, больше ничего не разглядел. Красивая, верно, но не сногсшибательная.

      – А лет ей сколько, как думаешь?

      – Кто знает… – задумался он. – Может, тридцать, может, больше… Вот моей матушке сорок восемь, а выглядит она на тридцать с хвостиком, не больше.

      – Ясно. – Анжелике вдруг стало грустно. Она сама не понимала почему. Никаких чувств к мужу она давно не испытывала, если исключить чувство вины. Ревность была ей незнакома – ей даже в голову не приходило, что у Игоря может кто-то быть, но если бы такая мысль возникла, она бы не слишком поразилась и расстроилась. И все же – пришла грусть, а вместе с ней – чувство неуюта, заброшенности, своей ненужности. Хотя человек, который мог ее бросить, уже никогда не сделает этого. «В конце концов, – подумала она, – он имел на это право. Мы до смешного редко спали вместе… Правда, если такое случалось, то было хорошо, как и раньше… Мне было с ним хорошо, только я в последнее время постаралась об этом забыть. Он был внимателен, нежен, только вот ничего мне в постели не говорил. А я почему-то хотела, чтобы он меня при этом как-то называл. «Лапушка, красавица, любимая…» Неужели ему было так трудно сказать мне что-то? Не знаю… Я ведь его не просила об этом, стеснялась. Все шло к тому, что он со мной развелся бы! Любой на его месте вышвырнул бы меня, еще тогда, когда я продала бриллианты… А он меня терпел бог знает сколько. Зачем? Зачем?! Любил?! А я его?.. Любила ли я его хоть когда-то? Нет? Никогда? Почему же мне теперь стало плохо, когда я услышала про любовницу?»

      Она ничего не могла понять. Подняла глаза на Юру, тот сидел молча, как-то странно глядя на нее.

      – Я что, думала вслух? – спросила она.

      – Нет, у тебя просто было такое лицо…

      – Какое?

      – Не