с помощью понятий в виде порождаемых им идей. Сюда входят понятийные формулировки желаний, мотивов, целеположений, намерений, задач. Идеи позволяют нам отделять себя от физических «фактов». Без такой идееобразующей способности мы оставались бы марионетками под управлением своих чувственных впечатлений. Существование замысла, идеи, понятия подтверждает нам реальность нашего «разума», хотя при этом вопрос, что же такое разум, совершенно не ставится. В мире, следующем принципам причинно-следственной логики, в котором любые вещи и события должны иметь своих творцов или создателей или причины для возникновения этих вещей или событий, естественно и необходимо полагать, что и сам замысел о них откуда-то возник. Как раз это «откуда-то» и есть искомый «разум», порождающий идеи. Разум есть символ для самой функции зачатия, порождения, творения, замысла, понятия. Последние, как и чувственные восприятия, могут иметь общественную, коллективную, «внешнюю» или же, напротив, «внутреннюю», частную, индивидуальную природу, но их «реальная ценность» оказывается тем выше, чем более коллективным образом она достигнута. Философия формирует разум в наивысшей степени. Психология в этом смысле является контейнером, сосудом, в котором эта операция осуществляется. Но на границе, в сфере индивидуальной внутренней реальности, мы имеем психические содержания, которые Юнг относил к психоидной области, а юнгианский аналитик Евангелос Христоу рассматривал как принадлежащие сфере физических восприятий в противовес к ментоидной сфере, в которую он включал все концептуальные содержания. Примерами психических содержаний внутренней реальности, не относящимися ни к психоидам, ни к ментоидам, Христоу считал сновидения, галлюцинации и видения (Christou, 1976, p. 30).
Рассматривая телесные и концептуальные переживания, нетрудно обнаружить, что экзистенциальный мир не ограничивается ни телесной, ни концептуальной точками зрения, ни соединениями той и другой в любом соотношении. Не может удовлетворить нас и совместное рассмотрение всех внешних и внутренних аспектов психического. Вне области рассмотрения остается, собственно, само психологическое или душевное переживание. Или то, что исстари именуется душой. Точнее, душа рассматривается как место психологического – читай: душевного – переживания. Точно так же, как тело представляет собой местопребывания чувственного восприятия, а разум выступает как место (топос) пребывания понятийного начала. Разумеется, душа несводима к топосу или к своему месту. Она, по аналогии с разумом, не является онтологической реальностью, но данный термин необходим в качестве строительных лесов для обеспечения логической потребности. Поэтому душу лучше всего рассматривать как символ или «корневую метафору» (Хиллман) представляющую неизвестного рода функцию. В русской этимологии «душа» часто выступает как репрезентация самой жизни. Но что тогда есть «психологическое переживание»? (Частный случай такого – смертного – переживания см. Хиллман, 2004a).
Попробуем
