Видящая истину. Сьюзан Деннард

Бревенчатые стены, окружающие поселок, были такими же серыми от непогоды, но сейчас уже не казались непреодолимыми. Просто… высокими.

      Круглые каменные дома, такие же коричневые, как и грязь, в которой они стояли, выглядели крошечными. Игрушечные домики с узкими низкими дверями и ставнями на окнах. Будто для кукол, а не для настоящих людей.

      Даже дубы, кое-как растущие на пяти акрах поселка, казались куда более тощими, чем помнила Ноэль. Недостаточно большими и сильными, чтобы взбираться по их ветвям, как раньше.

      Почему идти по поселку было сложнее, чем Ноэль ожидала, так это из-за людей – точнее, приглушенных оттенков их Нитей. Она следовала за Гретчией к ее дому в центре поселка.

      Нити не предупреждали своим мерцанием, что сейчас распахнутся ставни. Что вот-вот покажутся любопытные лица.

      То и дело отворялись двери, из которых выглядывали номаци с влажными Нитями, скрученными, как отжатые полотенца.

      Каждый раз, когда ставни или двери с грохотом открывались, Ноэль вздрагивала. Каждый раз, когда из-за угла показывался силуэт или кто-то внезапно выглядывал из-за садовой ограды, она съеживалась. Боролась с желанием спрятаться.

      Тем не менее, каждый раз Ноэль обнаруживала, что не узнает залитое лунным светом, вопросительно смотрящее на нее лицо или ковыляющего старика, который провожает ее взглядом.

      Ноэль ничего не понимала. Новые люди в племени? Нити, выцветшие настолько, что их почти не видно?

      Когда Ноэль наконец дошла до круглого дома матери, он оказался таким же поразительно крошечным, как и другие. Хижина Гретчии была устлана теми же оранжевыми коврами поверх все того же пола из широких досок, как помнила Ноэль. Та же печь дымила, если подбросить слишком много дров, и тот же рабочий стол у стены был усыпан разнообразными крошечными, с монету, камешками – хрусталем, лунными камнями, галькой, – но все было таким маленьким!

      Когда-то стол был Ноэль по пояс, а теперь достигал только середины бедра – как и обеденный стол у одинокого окна с восточной стороны дома. За печью был люк, через который можно было попасть в земляной погреб – единственное место, достаточно прохладное, чтобы спать далмоттийским летом, и достаточно теплое зимой, – и люк выглядел таким маленьким, что Ноэль не была уверена, решится ли она спуститься туда. Насколько тесным показалось бы сейчас это темное место? Насколько узкой показалась бы сейчас койка, на которой они всегда спали вдвоем с матерью?

      Когда мать направилась в дом, Ноэль держалась позади. В неверном свете фонаря она смогла лучше рассмотреть ее – и увидеть, что Гретчия почти не изменилась. Может быть, лицо немного осунулось, и появилось несколько новых морщин вокруг часто поджимавшегося рта, вот и все.

      – Идем.

      Мать схватила Ноэль за запястье и увлекла ее мимо десятка низких табуреток, привычной мебели в доме ведьмы Нитей, к печи. Ноэль пришлось подавить желание вырваться. На ощупь руки Гретчии были еще холоднее, чем раньше.

      И, конечно же, мать не заметила окровавленную повязку на ладони