Трое. Кен Фоллетт

работы над собой.

      Смирившись с последствиями своего промаха, Дикштейн попытался определить масштабы катастрофы.

      – Так ты теперь живешь здесь? – спросил он.

      – Тут европейский филиал моего банка.

      «Может, он все еще при деньгах», – подумал Дикштейн.

      – А что за банк?

      – Ливанский банк «Сиде».

      – Почему именно в Люксембурге?

      – Это крупный финансовый центр, – ответил Хасан. – Здесь находятся Европейский инвестиционный банк и Международная фондовая биржа. А ты-то как?

      – Я живу в Израиле. В моем кибуце делают вино, вот я и разнюхиваю возможности европейского экспорта.

      – Да им свое девать некуда!

      – Начинаю склоняться к той же мысли.

      – У меня здесь много связей; если хочешь, могу устроить тебе встречу с кем-нибудь по этой линии.

      – Спасибо. Пожалуй, воспользуюсь твоим предложением. – На худой конец можно и правда продать немного вина.

      – Значит, вот как все обернулось: твой дом теперь в Палестине, а мой – в Европе, – задумчиво произнес Хасан.

      – И как дела у банка? – спросил Дикштейн. Интересно, что Хасан имел в виду, когда сказал «мой банк»? «Банк, которым я владею» или «банк, которым я управляю»? А может, «банк, в котором я работаю»?

      – О, дела идут отлично!

      Похоже, темы для разговора исчерпались. Конечно, у Дикштейна было много вопросов: что стало с семьей Хасана в Палестине, чем закончилась его интрижка с Эйлой Эшфорд и почему он водит спортивное авто; однако ответы могли оказаться слишком болезненными для них обоих.

      – Ты женат? – спросил Хасан.

      – Нет, а ты?

      – Тоже нет.

      – Странно…

      – Мы с тобой не из тех, кто торопится взвалить на себя обязательства, – улыбнулся Хасан.

      – Ну почему, у меня есть обязательства, – возразил Дикштейн, вспомнив Мотти, с которым они еще не дочитали «Остров сокровищ».

      – Но по сторонам посматриваешь, а? – подмигнул Хасан.

      – Насколько я помню, это больше по твоей части, – сказал Дикштейн, нахмурившись.

      – Да, было время!

      Дикштейн усилием воли отогнал мысли об Эйле. Тем временем они прибыли в аэропорт, и Хасан остановил машину.

      – Спасибо, что подвез, – сказал Дикштейн.

      Хасан повернулся и уставился на него.

      – Просто глазам своим не верю, – сказал он. – Ты выглядишь моложе, чем двадцать лет назад.

      – Извини, я правда спешу. – Дикштейн пожал ему руку и вышел из машины.

      – В следующий раз как приедешь – позвони, не забудь! – напомнил Хасан.

      – Пока. – Дикштейн закрыл дверцу и направился к зданию аэропорта.

      Теперь можно было отпустить воспоминания на волю…

      Все четверо замерли. Казалось, мгновение длится вечность… Руки Хасана скользнули вдоль тела Эйлы… Друзья пришли в себя и поспешно ретировались. Любовники их так и не заметили.

      Отойдя на приличное расстояние, Кортоне негромко воскликнул:

      – Вот это да! Горячая