Песни китов. Владимир Шпаков

больше, и воздух исправно подается…

      Севка выступил вперед:

      – Это я во всем… В общем, не смог починить, потому она и сдохла…

      – Умерла! – еще раз хлюпнула Лорка.

      – Еще скажи: погибла смертью храбрых! – насмешливо проговорила мать.

      Приоткрыв дверь на балкон, она встала у образовавшейся щели и щелкнула зажигалкой.

      – А ты, значит, не справился? Странно, о тебе рассказывают такое… Прямо технический гений!

      – Кто рассказывает-то? – пробормотал Севка.

      – Да вот она.

      – Никакой я не гений… Просто не успел, мне время надо, чтобы разобраться.

      – Так разбирайся, – пыхнула дымом тетя Света. – Сам видишь: рыбок она не отдаст; а если воздуха не будет, остальные тоже героически погибнут.

      – Мама! – дернула головой Лорка.

      – Молчу, молчу…

      Как когда-то он молился о том, чтобы из цеха появилась машина, так и сейчас, перебирая детальки, просил своего бога о скорейшем исправлении механизма. За время работы кверху брюхом всплыли сом с вуалехвостом, что вызвало новый прилив Лоркиных слез, – и тут пузырьки пошли! Опущенный в воду компрессор бодро забулькал, причем Севка сам не понял: почему? Вроде он ничего особенного не делал, механизм включился сам по себе, вроде как его молитва была услышана…

      – Ты заработал чай, – сказала тетя Света. – С наполеоном и вареньем.

      Севка и сам был готов праздновать победу. Он ожидал слов благодарности, но подружка лишь беззвучно рыдала, вылавливая сачком погибших рыбешек.

      – Чего ревешь-то? – скривился он. – Вон у тебя их сколько осталось!

      – Ты что, совсем тупой?! Они же были живые! А теперь мертвые! Это твой дурацкий компрессор можно остановить, включить, а с ними так нельзя!

      Поразмыслив, Севка решил не обижаться. В нем даже шевельнулась жалость к Лорке, которая переживает за каких-то сдохших рыб. Видела бы она, как пацаны на Пряже динамитом рыбу глушат – там полреки кверху брюхом всплывает! Причем небарбусы какие-нибудь, а лещи по килограмму, судаки да щуки! Что-то ему подсказывало: здесь кроется слабость острой на язычок подружки, – а чего спорить со слабыми? Их жалеть нужно…

      Только жалеть пришлось себя – чуть позже, когда хрустел наполеоном, пребывая на верху блаженства. Речь зашла о какой-то собаке, что не удивляло. И пусть собака была дикой, и звали ее не Грета, а Динго – какая разница? Но когда выяснилось, что говорят о книжке Женьки Мятлина, пирожное застряло в горле.

      – Ты дочитала или нет? Он интересуется. Встретил меня на улице и говорит: если дочитала, я кое-что новое принесу.

      – Скоро дочитаю, – отвечала Лорка.

      – Давай-давай образовывайся, а то одни танцы на уме…

      Он поглощал сладкое, не чувствуя вкуса. Казалось, напротив уселся этот чернявый хлыщ и, заложив ногу за ногу, затрындел о своих книжках.

      «А кто это жует наполеон?! – вскинул бы он бровь, сделав вид, что не сразу заметил Севку. – Самоделкин?! Да гоните его отсюда в шею!»

      У Севки даже скулы свело, когда представил такое.