«Ход конем». Андрей Батуханов

сержанта. Этот балагур её, известную хохотунью и грозу штабных волокит, сейчас обходил, а может, и объезжал на кривой козе.

      – Как же не зайти, зайдём, коль петушок кричит, надрывается. Желаем здравствовать, барышни.

      – До свидания!

      Девушки стали прощаться, а Илья, оглядываясь и махая рукой, направился вперёд. Подкопин пристроился к нему в спину.

      – Рядовой Ларочкин, отставить беспричинное рукомашество! Если эдаким краковяком пойдёшь, то у тебя шея свернётся, придётся тебе неуставную косоворотку подыскивать. А в разведку таких не берут.

      Катюша понимала, что балагурную дуэль с этим весёлым парнем она проиграла. Но больше её задело или удивило то, что старший сержант добровольно покидает поле боя, а не она его отсылает. Что он не заглядывает ей в глаза, ища в них одобрения и поощрения. Надо, чтобы все-таки последнее слово было за ней.

      – Старший сержант, – крикнула в спину Катюша, – если чаю надо будет, Катю Семенову спроси. Каждый покажет, где меня искать.

      – А за подсказку – поклон вам и огромное гран мерси, барышня! – ответил, остановившись, Подкопин.

      – Вообще-то я – старшина, – грозно намекнула задире Катюша.

      Одержав победу в этой словесной перепалке и оставив ошарашенную Катюшу и смеющихся связисток у крыльца штаба, Ларочкин и Подкопин победоносно скрылись за углом клуба. Лишь на доске, карнизом окаймлявшей фундамент клуба, сиротливо остался стоять котелок с недоеденной кашей.

      Быстро пройдя длинную деревенскую улицу, разведчики вышли за околицу и двинулись в расположение своей роты. Подкопин топал молча, а у Ларочкина чесался язык до невероятности.

      – Леонидыч, ты чего летишь как сумасшедший? – спросил запыхавшийся Ларочкин.

      – Кому как, а мне живот от голода уже сводит.

      – Вот черт! Да я же нам котелок с кашей раздобыл, а ты так рванул, что я про него и забыл.

      – Илья, ты что, больной? Боевой товарищ, можно сказать, уверенно загибается, а он котелок с кашей забыл! Ты просто чудовище желудочное какое-то! Как так могло случиться, что солдат забыл о жратве? Не понимаю! То-то я смотрю, ты так спокойно перед связистками важным тетеревом ходил. Небось свою-то утробу набил?

      – Я сбегаю назад?

      – Куда? Отставить «сбегаю»! Туда двадцать минут, назад двадцать…

      – Двадцать – это ты перебрал.

      – Ладно, – согласился Алексей, – пускай пятнадцать плюс пятнадцать, итого в сухом остатке тридцать минут и один труп.

      – Чей?

      – Ну не твой же! – возмутился Подкопин. – Это же не марафонская дистанция. Да и потом, через пять минут на нашей кухне будем. А там, наверное, повар расстарался. Борща наварил густого, красного, и картохи жареной с лисичками сбацал. Ничего вкуснее борща, а потом жареной картошки с грибами я не знаю.

      – Так я часть своей порции тебе могу отдать. Я все равно почти не голоден.

      – Не часть, а половину.

      – Почему?

      – Потому что наказан.

      Ларочкин решил сменить неприятную для него тему. Он и сам не понимал, как мог