Малыш. Аркадий и Борис Стругацкие

и, можно сказать, всех. Да и звуковая завеса себя превосходно показала. Так что, пожалуй, все-таки отложим. Да. Отложим…

      Все эти мысли разом вылетели у меня из головы, едва я увидел лица Майки и Вандерхузе. Комов – тот выглядел как обычно и, как обычно, озирался с таким видом, словно все вокруг принадлежит ему персонально, принадлежит давно и уже порядком надоело. А вот Майка была бледна прямо-таки до синевы, как будто ей было дурно. Уже Комов соскочил на песок и коротко осведомился у меня, почему я не откликался на радиовызовы (тут глаза его скользнули по кристаллофону на моем ухе, он пренебрежительно усмехнулся и, не дожидаясь ответа, прошел в корабль). Уже Вандерхузе неторопливо вылез из глайдера и подходил ко мне, почему-то грустно кивая, более чем когда-либо похожий на занемогшего пожилого верблюда. А Майка все неподвижно сидела на своем месте, нахохлившись, спрятав подбородок в меховой воротник, и глаза у нее были какие-то стеклянные, а рыжие веснушки казались черными.

      – Что случилось? – испуганно спросил я.

      Вандерхузе остановился передо мной. Голова его задралась, нижняя челюсть выдвинулась. Он взял меня за плечо и легонько потряс. Сердце у меня ушло в пятки, я не знал, что и подумать. Он снова тряхнул меня за плечо и сказал:

      – Очень грустная находка, Стась. Мы нашли погибший корабль.

      Я судорожно глотнул и спросил:

      – Наш?

      – Да. Наш.

      Майка выползла из глайдера, вяло махнула мне рукой и направилась к кораблю.

      – Много жертв? – спросил я.

      – Двое, – ответил Вандерхузе.

      – Кто? – с трудом спросил я.

      – Пока не знаем. Это старый корабль. Авария произошла много лет назад.

      Он взял меня под руку, и мы вместе пошли следом за Майкой. У меня немного отлегло от сердца. Поначалу я, естественно, решил, что разбился кто-нибудь из нашей экспедиции. Но все равно…

      – Никогда мне эта планета не нравилась, – вырвалось у меня.

      Мы вошли в кессон, разделись, и Вандерхузе принялся обстоятельно очищать свою доху от приставших репьев и колючек. Я не стал его дожидаться и пошел к Майке. Майка лежала на койке, подобрав ноги, повернувшись лицом к стене. Эта поза мне сразу кое-что напомнила, и я сказал себе: а ну-ка, поспокойнее, без всяких этих соплей и сопереживаний. Я сел за стол, побарабанил пальцами и осведомился самым деловым тоном:

      – Слушай, корабль действительно старый? Вандер говорит, что он разбился много лет назад. Это так?

      – Так, – не сразу ответила Майка в стену.

      Я покосился на нее. Острые кошачьи когти пробороздили по моей душе, но я продолжал все так же деловито:

      – Сколько это – много лет? Десять? Двадцать? Чепуха какая-то получается. Планета-то открыта всего два года назад…

      Майка не ответила. Я снова побарабанил пальцами и сказал тоном ниже, но все еще по-деловому:

      – Хотя, конечно, это могли быть первопроходцы… Какие-нибудь вольные исследователи…