История нашего времени. Надежда Цибуля

почему ты не хочешь научиться водить машину?

      – Почему не хочу? Очень даже хочу! Я вообще брежу машинами. У меня в планах на этот год получить права.

      – Хорошие планы, и когда собираешься учиться?

      – С сентября.

      – А на какой машине потом будешь ездить?

      – Главное, получить права, а машина найдётся, – сообразила она, потому что все, кого она просила поводить авто, ей не отказывали.

      Автобус приближался к остановке, и Саша потихоньку начал Надю продвигать к выходу. Она опять не обращала внимания на происходящее. Зато он был начеку и держал всё под контролем. Он спустился первым по ступенькам и подал ей руку, помогая спрыгнуть и подхватывая как бабочку. Она легко выпорхнула из дверей автобуса, приземляясь на асфальт.

      – Ты такой сильный, – ей было приятно ощущать его крепкие руки.

      – Это ты лёгкая, – улыбался он, прижимая её к себе.

      – А как ты почувствовал, что собаки бегут за мной? – хотелось поверить ей в его сверхъестественные способности.

      – Профессионально. У боксёров зрение развито почти вкруг, для того чтобы не пропустить удар. Тот, кто бьёт – об этом не предупреждает, – засмеялся он. – Ты должен чувствовать и предугадывать по глазам его намерения.

      – Ничего себе. Как мне с тобой сегодня повезло. Нужная вещь, пригодилась, – размышляла Надя.

      Они опять шли мимо школы, только сегодня уже было темно и редкие фонари освещали их тропинку. Как сейчас ей спокойно от того, что рядом с ней идёт такой сильный защитник, который видит «почти вкруг».

      – А ты, может, ещё и в темноте видишь? – хотелось ей узнавать о его способностях, которые он получил, занимаясь боксом, и которые пригождались ему в жизни.

      – Только если включить фонарь, – засмеялся он, имея в виду, что фонарь можно ещё под глаз поставить.

      Она поняла его шутку и рассмеялась.

      – У тебя очень приятный голос, такой успокаивающий и родной, – прижимал он её крепче к себе, потому что вокруг ничего не было видно. Они проходили самый опасный участок, который освещался только лампами из окон редких квартир, в которых не спали.

      – Спасибо. А моей учительнице по музыке он не нравился, – вспомнила она.

      – Почему?

      – Слишком тихий и глухой. Она меня постоянно терроризировала, чтоб я пела громче и звонче. И никогда не слышала, когда я пела в хоре. Другие голоса меня всегда заглушали, – рассказывала она о своих студийных мучениях.

      – Ну, там хватало голосов, что ей не нравилось? Зато мне очень нравится, – улыбнулся он, и она увидела его улыбку, когда они завернули за угол дома, выходя на освещённую местность.

      У подъезда стояла её мама, и Надя сразу испуганно убрала Сашину руку со своей талии и сжала в кулаке:

      – Это моя мама стоит, – кивнула она ему в сторону женщины невысокого роста, сразу насторожившись.

      – Надя, ну где ты, бессовестная, так долго ходишь? – закричала она громко, только заметив дочь и, не дождавшись ответа, продолжала: – Я беспокоюсь, места себе не нахожу, а ты неизвестно с кем шляешься по тёмным улицам.

      – Добрый вечер. Я тоже