Пушечный наряд. Юрий Корчевский

в обед пришли за нами.

      Меня и Тимоху привели в зал, поставили перед судьей. Сзади стояло двое стражников. В самом зале для присутствующих стояли длинные деревянные скамейки. Я увидел служанку из дома. Настроение упало – не зная сути дела, она будет рассказывать о происшедших событиях со своей точки зрения. И еще вопрос – кому поверит судья – ей или мне. Тем более никакого адвоката я здесь не увидел, а лицо судьи не предвещало мне, так же как Тимохе, ничего хорошего.

      – Кто вы такой, назовите свое имя.

      – Юрий Кожин, хирург из Венеции.

      – Как вы попали в дом синьора Бертолуччи?

      Я правдиво рассказал, как сошел на берег, в корчме услышал разговор и далее по порядку. Затем допросили Тимоху. Этот мерзавец, чуя, что добром суд не кончится, врал напропалую, назвав меня организатором и главарем, которому они все вынуждены были подчиняться под страхом смерти.

      В заключение служанка рассказала, что видела сама – я ворвался в дом, убил троих. Надо сказать – расписала она меня в самых худших красках, не забыв упомянуть о кровожадном блеске в глазах, дьявольском смехе и прочей бесовщине. Я чувствовал, что настроение публики не в мою пользу. Надо что-то срочно предпринимать, если судья сейчас вынесет приговор, обжаловать его я не смогу – меня как вора повесят.

      – Синьор судья, мои слова может подтвердить уважаемый в Неаполе человек.

      – Да? И кто же он? Такой же разбойник? – В зале засмеялись. Похоже, дело шло к роковой развязке.

      Я снял с пальца перстень, подошел к столу судьи и показал:

      – Знаком ли вам, ваша светлость, этот перстень?

      Судья бросил взгляд на перстень и замер.

      – Откуда у тебя это?

      – Подарок от высокого господина.

      – Так ты хочешь, чтобы он свидетельствовал за тебя?

      – Я просто прошу известить его и передать ему эту вещицу.

      Судья думал недолго.

      – Судебное заседание откладывается до выяснения всех обстоятельств.

      Нас отвели в камеру, чему сокамерники удивились.

      – Вас что, на галеры определили?

      – Нет, пока суд отложили.

      – Такого никогда не было!

      Я пожал плечами и уселся в угол. Удавить, что ли, Тимоху? Этот гад сознательно меня топит. А если его смерть в камере расценят как еще одно подтверждение моей кровожадности? Нет, не стоит марать руки. Подожду, чем закончится суд.

      До завтрашнего дня ждать не пришлось. Двери ржаво заскрипели, тюремщик ткнул в меня пальцем:

      – Выходи!

      Тимоха тоже встал, но тюремщик его осадил:

      – Сидеть! Не то получишь палкой по хребту.

      Тимоха обреченно уселся.

      Меня завели в зал суда.

      Удивительно – судья стоял, угодливо согнувшись в полупоклоне. На его месте, развалясь, сидел в вольготной позе синьор. Я бы его не узнал, коли не два незнакомца в черном. Синьор сидел в бирюзовом камзоле, широкополой шляпе с пером, на груди красовалась массивная цепь с какой-то бляхой – то ли вензель в круге, то ли еще что, я не разобрал. Незнакомец встал, подошел ко мне.

      – Спаситель