Все слезы Лорелеи. Ирина Гордеева

предупрежден – значит, вооружен. Глупцы, просто глупцы! Всю мою сеть осведомителей – под корень. А мне – приказ в зубы. Хочешь – не хочешь исполнять должен. Подготовил я завершающую операцию. А тут моего главного – Санька Морозова грохнули. И девчонку его тоже. Вот дела! Что там у них вышло – не знаю. Я из последних сил старался – чуть коту под хвост вся операция не загремела. Вот и пришлось молодежь посылать. Ладно, давай еще по одной.

      – Давай!

      – Ты, Дегтяренко, мужик правильный. Никогда никого не подставлял, не доносил, в кулуарах не шептался. Словом, надежный. Поэтому, да еще за хорошую службу, хочу подарить тебе вот эту серебряную Лорелею. Она у меня тут уже давно. Так сказать, в память о Германии. Я даже помню Гете:

      «Пловец и лодочка, знаю,

      Погибнут средь зыбей;

      И всякий так погибает

      От песни Лорелей».

      Генерал показал на стоящую на столе серебряную скульптуру прекрасной девушки, сидящей на скале с гребнем в руке.

      – Хотя немцы говорят «Лореляй», но это перевод Блока, кажется… Забирай. Хоть что-то останется на память от Германии.

      – Дорогая, наверное! – полковник Дегтяренко взял ее в руки. – И тяжелая! Может, не стоит…

      – Бери! Это приказ. Поставь дома и никому не отдавай. Ни за какие деньги. И прости меня за Томку.

      – Да, все нормально. Уже хорошо ходит. Она у меня вообще-то прочная. 8 лет плаваньем занималась, 5 лет – стрельбой. Серега – тот ей и в подметки не годится! Медицинский бросил, в бизнес решил поиграть… А год назад влетел в «Камаз» на «Жигулях». Жену угробил. Слава Богу, хоть внучка уцелела!

      Они помолчали и выпили еще по одной.

      – Все образуется. Давай, Василь Яковлич, будем прощаться. Я еще тут месячишко-другой побуду, а ты мотай домой, на Родину, к детям. Отдохнешь от всего, потом, глядишь и на Украину съездишь. Что-то тут неспокойно стало… Вот билеты. Я все заранее заказал. Похозяйничал тут немного без тебя. И вещи твои уже в машине. Никуда не заходи. Сразу же в аэропорт.

      – К чему такая спешка?

      – Надо, Вася. Не могу тебе все рассказать. Вот выберусь из этого хаоса, я к тебе в гости приеду. Адрес твой знаю. Говорил ты, квартира у вас большая, на Волгу выходит…

      – Да. Квартира мне от тестя досталась. Он был замом в обкоме… Хорошая квартира.

      – Вот и отдохну у тебя. Рыбу ловить будем. Из Волги.

      – Селедка в июне хороша! Приїжджайте, звичайно. Мы и на Украину можем съездить вместе, к старикам моим.

      – Можем, можем… Ты поезжай. И прости уж меня.

      Генерал обнял полковника и долго тряс его руку. Полковнику показалось, что в его глазах стояли слезы.

      Василий Яковлевич Дегтяренко вышел из кабинета с тяжелым свертком, но с легкой душой. Коньяк начинал действовать, и, самое главное, скоро он увидит детей. Он, конечно, удивился, что остаться на параде ему не придется. Как-то слишком стремительно генерал его выпроводил. Но приказ – есть приказ. А приказы он привык выполнять, а не обсуждать. Во дворе его ждала черная «Волга» с генеральским водителем. В багажнике лежали все его чемоданы. Он оглянулся на это серое, невзрачное