Последний июль декабря. Наталья Нечаева

По ночам на здоровенном камне, вросшем в землю позади скамейки, выставлялись посты для охраны неверного трифоновского сна и его же благосостояния от посягательств ушлых чужаков. Никого это не удивляло. Люди. Горе у всякого случиться может.

      В общем, Академический сад представлял собой обособленный мир, со своими законами, правилами, устоями. Свои собачники, свои собаки, свои алкаши, свои студенты. Тот, кто забредал случайно, надолго не задерживались. Собак не принимали собаки, хозяев – собачники, пришлые студенты, пристраиваясь на этюды, не могли уловить смену света и тени, терялись в пене листвы, не в силах поймать ускользающую гармонию пространства, обиженно таращились, не понимая, что происходит, сворачивались и уходили, не возвращаясь.

* * *

      Тупое кружение по саду Роме изрядно надоело. Уже и посланец аборигенов степенно вернулся из магазина, уже хозяева увели скандальных братьев-фоксов и веселого овчара Кузю, уже на площадку перед конюшней вывели для этюдов рыжего мерина Филю и натурщик Иван Романыч, изображающий бравого казака, пристраивал на лысину папаху, используя в качестве зеркала замызганное окно, а публичная порнуха перед изумленным взором бронзового барона все не заканчивалась.

      Тошнота у Ромы прошла, захотелось есть и пить, а как уйдешь? Сад-то не убран! Затянувшееся чужое счастье начинало злить. Сколько можно? Рома подошел ближе и громыхнул совком о ведро. Никакой реакции!

      – Блин! – громко выругался Рома. – Больше часа прошло! Нашли место!

      Бейсболка, не останавливаясь, приподнял голову и махнул рукой: типа, проходи не мешай, не видишь, делом заняты?

      От подобной бесцеремонности Рома офонарел. И даже почувствовал что-то вроде зависти. Или желания. Вспомнилась голая незнакомка на кровати со Славиком. Горячая кровь мгновенно свинтила из головы вниз, заполнив собой до отказа одно-единственное место – между ног. Джинсы немедленно вспухли так, что пришлось присесть – в раскорячку много не походишь.

      На недостаток мужской силы он пожаловаться не мог. Девчонки всегда оставались довольны, но так долго… Это ж как надо по бабе истосковаться! Может, бейсболка из тюряги вышел? Или любовь. У Ромы такая пока не случилась. И без любви любая готова, только свистни. А сегодня свистеть некому – воскресенье.

* * *

      Камень приятно морозил ягодицы, Рома поерзал, чтоб охладить восставшую плоть, и засек за оградой девчонку. Пялится на трахальщиков во все глаза. Перехватила взгляд, смутилась, отлипла от решетки и дунула мимо, типа, опаздывает.

      Прискакал лабрадор Боня, толстый, белый, веселый с болтающимся розовым языком. Сунул морду под скамейку, вытянул затоптанную ленту сосисочного полиэтилена, втянул в себя как пылесос и унесся к компании заканчивающих «завтрак» аборигенов, приступивших, судя по сленгу, к безоговорочному осуждению внешней политики украинского президента. Там Боня разжился заветренным куском плавленого сырка, употребил остатки пахнущего килькой соуса из консервной банки и помчался в другой