Мафия «Фикс». Мишень. Пластироны. Ноэми Норд

очереди выхватил, наконец, из рук очаровательной продавщицы пару трусов из «настоящего хлопка»!

      И пусть он не знает, ни что такое хлопок, ни чем он лучше пластика, главное – победить, выстоять, получить то, ради чего стоит жить, работать и зарабатывать.

      В свое время Уисс изучил Мика, Фрика, Бамма и прочих. Но предпочитал иметь свое мнение обо всем.

      Изобилие – выдумка, блеф.

      Если всем, значит – никому.

      Если не завтра – значит никогда.

      И не надо иллюзий. Кто хочет – пусть верит, пусть ждет.

      Народ пусть смотрит вперед. И как можно дальше.

      Дальнозоркая лошадь мало ест.

      Среди немногих слабостей Уисса одна была безысходная. Он вдруг некстати воспылал к демонообразному облику Миледи.

      Среди выпукло – вогнутых форм на одном из лунопляжей помятый взгляд унылого босса вдруг наткнулся на стремительный импульс, ударивший по мозгу из точного зрачка.

      Синусоида идеального женского бока высоко вздымалась на бедрах и медленно угасала на точеной пятке.

      На фоне складчатых откормленных туш эта отличалась плавной гибкостью и совершенством. Необычная сила переполняла каждую клетку незнакомки.

      – Пантера среди тюленей, – прошептал Уисс и плюхнулся рядом.

      – Скучаешь, крошка?

      Крошка стала секретарем Уисса.

      Она с головой погрузилась в дела. К ней относились почтительно и подобострастно. Но ее бывшее имя, такое родное и ласковое, Молли, превратилось в холодное Миледи, которое она приняла, как свои обязанности.

      Она подавала кофе, бумаги, звонила, рассылала, вручала.

      Разумеется, Уисс вился и метал молоки в океане одиночества. Но высокоморальный облик прекрасно гармонировал с ее непониманием и почтительным уважением.

      Недоступность прекрасной женщины постепенно возвращала Уисса в мир комплексов.

      И он решил укротить ее дикие руки.

      4. Неудачный эксперимент

      – Поцелуй меня! Поцелуй! – гудела и постанывала Машина.

      А бедный Сунц носился, как подпаленный с одного конца зала на другой, путался между рычагами и стойками.

      Руки его дрожали. Случилось невероятное. То ли Машина перегрелась, то ли он сам что-то напутал в программе – кошмарная истерика огласила безлюдные этажи.

      Только бы никто не вошел!

      Машина тянула на грани безумия:

      – О, как я страдаю!

      Алек торопился: скорей, скорей!

      Он лихорадочно искал ошибку. Его пальцы бешено скакали по кнопкам. Но Машина не отключалась.

      Вдруг она задрожала, задвигалась. Крепления затрещали, колесики заскрежетали, и она покатилась прямо на изобретателя.

      – Ты – мой! Ты – мой! – нежно заскрипел ее голос.

      Алек попятился…

      Он попытался вырубить напряжение, но сообразительная ЭВМ накатилась на него своим раскаленным телом, прижала к стене.

      – Поцелуй меня! Ну же! Никто не увидит! Я твоя девочка! Твоя маленькая!

      Алек, зажатый в темном