Сочинения. Том 1. Александр Строганов

мороженого. Лицо его, точно, избавившись от облака, занялось улыбкой, но уже мгновением позже, сделалось еще более строгим, чем прежде, и он покинул нас, не дожидаясь моей благодарности.

      – Ты узнал его, – спросил у меня отец?

      Действительно мне показалось, что я знал этого человека прежде. Шарада была разгадана довольно быстро, но отец опередил меня, – Это Николай Черкасов, великий актер. Помнишь «Весну»?

      «Весны» я не помнил, Черкасова не знал, а в голове крутилось совсем другое имя, – Разве это не Энди Уорхолл?

      – А кто это, Энди Уорхолл? – удивился отец.

      – Не знаю, но думаю, что это был именно он.

      Молния

      Позже, уже в школе, я вновь встретил эти стальные шарики на уроках физики. Оказалось, что если вращать рукояткой пластмассовое солнце, эти шарики способны рождать молнию.

      Все это не случайно. В жизни вообще мало случайностей.

      Дед-фронтовик бреется

      Скрестив ноги, Дед намыливает щеки.

      В ямочке на моем затылке, пробуждаясь, шевелится оса.

      Дед все еще намыливает щеки.

      Оса отправляется в путешествие вдоль моей спины.

      Дед намыливает шею.

      Оса перемещается под лопатку.

      Дед намылен.

      Оса замерла.

      Совсем не к стати закашливается, но тут же сосредотачивается.

      Пальцами левой руки зажимает свой нос

      И…

      Бритва.

      Смертельный поцелуй осы.

      Голубая молния.

      Вот она!

      Торжество укола.

      Слепящий крик алмаза.

      И, как разрешение – озноб.

      Такой представлялась мне война, о которой Дед никогда не рассказывал. Их поколение умело молчать.

      Перед погружением

      Перед погружением уже голенький Алеша Ягнатьев…

      Намеренно опускаю описание того, как, в какой последовательности и где именно мучительно долго стаскивал я с себя, казалось, вросшую в кожу белесую от соли одежду. Пренебрегаю описанием, так как в это время все до единой мысли оставили меня. В это время мой внутренний мир был конгруэнтен внешнему содержанию. Мой внутренний мир был контужен. Мой внутренний мир был опустошен. Фрагмент пустоты. Эпизод вегетативного существования. Апалический синдром. Ничего интересного.

      Отголоски войны

      Дед-фронтовик был контужен под Кенигсбергом.

      Литература допускает прием, когда описываются некоторые события в жизни персонажа, а, затем, происходит временной обвал, и мы обнаруживаем героя спустя, скажем, неделю или несколько лет.

      Справедливости ради, следует отметить, что автор, использующий такую технику, в отличие от меня, не застревает в последовательности.

      Однако же у Ловца сюжетов (наречем того автора Ловцом сюжетов), будь он не ладен, последовательность, в конечном счете, все же выстраивается, а у меня – бабушка надвое