Мое проклятие. Алиса Ардова

удар. Вот уже Циольф стал удивленно поглядывать на дверь. А Мори по-прежнему не было.

      В конце концов, когда все было уже не один раз оговорено и беседа потихоньку иссякла, сменившись напряженно-выжидательным молчанием, за дверью раздались торопливые шаги, и в комнату даже не вбежала, а практически ворвалась Мори. Бледная, растрепанная, с самым несчастным выражением лица, она с порога прямо-таки впилась в меня взглядом и больше не отводила его ни на мгновение. Не произнеся ни слова, поставила заказанную целителем мазь на ближайший столик и продолжила с каким-то скорбным любопытством изучать меня.

      – Мори, почему так долго?

      – А? – Казалось, слова мужчины просто проскользнули мимо ее сознания, заполненного чем-то неизмеримо более важным.

      – Мори! – добавил металла в голос целитель, и женщина, слава богу, очнулась.

      Впрочем, на Циольфа она так и не посмотрела. И спокойнее не стала, скорее наоборот.

      – Ох, мэтр, там… саэр Эктар… а сирра Кателлина… – служанка задыхалась от переполнявших ее эмоций, – несчастное дитя… – Она вдруг тихо заплакала, закрыв лицо руками, и наконец-то отвернулась.

      – Понятно, – скривил губы мужчина, – что ж, не буду больше задерживаться. Обследование я провел и лечение госпоже назначил. О твоих обязанностях расскажу позже, сейчас вам обеим совсем не до этого. Зайдешь вечером, после того как глава рода озвучит решение. Ну а я постараюсь навестить сирру завтра. – Помолчал и нехотя добавил: – Если не будет наложен запрет на общение.

      После чего, не сказав мне ни единого слова, даже не посмотрев в сторону кровати, мэтр Циольф вышел.

      И сразу же меня припечатало к постели праведно возмущенным и до боли узнаваемым:

      – Что же вы наделали, сирра Кателлина?

      Забавно! Теперь в каждом мире будут клеймить подобным обвинением? Причем самое противное во всем этом – как тогда, так и сейчас – то, что я, как говорится, ни сном ни духом!

      – Почему ты позволяешь себе кричать на меня, Мори? – добавить побольше осиплости в голос и, главное, не забыть, что долго говорить не могу.

      Женщина вытерла передником слезы и обожгла обиженным взглядом.

      – Вот как вы заговорили, сирра? – Это что, Кэти раньше даже служанке отпор дать не смела? – Теперь вижу, истинно говорят: девушка, утратившая чистоту, теряет и свою душу тоже.

      Нет, ссориться с единственным человеком, который так или иначе здесь проявляет заботу обо мне, не стоит.

      – Мори, – сказала горько, – мне и так плохо. А тут ты еще…

      – Бедная моя госпожа, – тут же растаяв, запричитала женщина. – Как же это случилось? Как такое вообще могло произойти? Неужто забыли все, о чем с рождения неустанно твердила вам покойная матушка? Даже я, простая нара, ее слова накрепко запомнила. А уж вы-то едва говорить научились, а уже, так смешно картавя, старательно повторяли вслед за нею строки из «Наставления для благородных дев происхождения высокого».

      Тут лицо Мори преисполнилось важности,