Мемуары Михала Клеофаса Огинского. Том 1. Михал Клеофас Огинский

мужественным Беляком, отступал, очень медленно, перед русскими частями под командованием Кречетникова. Затем, после передачи командования принцу Людвигу Вюртембергскому, литовская армия оказалась дезорганизованной и перешла под начало Юдицкого, который, потерпев серьезное поражение под Миром, повел свою армию к Гродно и затем получил приказ короля передать ее под начало Михала Забелло, а самому отправиться в Варшаву.

      По мере продвижения русских армий предводители конфедерации вербовали себе все новых сторонников и заставляли их присоединяться к себе.

      Кречетников, войдя в Вильну, объявил Коссаковского великим гетманом литовским в соответствии с волеизъявлением нации[16]. Вышеупомянутый К…, вместе со своим братом епископом, составил акт о конфедерации Литвы, назначив ее маршалком князя Александра Сапегу – без его ведома. Эта конфедерация присоединилась затем к Тарговицкой.

      Князь Юзеф Понятовский, исполненный самых благородных чувств, что он и доказал во многих обстоятельствах и благодаря чему его имя сохранится в памяти потомков, был смущен и даже изумлен, получив приказ от своего дяди короля отступить, не принимая боя с противником. Он высказал несколько замечаний, которые не были поняты и навлекли на него упреки; затем последовал новый приказ короля, еще более решительный, – прикрывать только подход к Бугу.

      Впрочем, поскольку эту реку можно без труда перейти в нескольких местах и, следовательно, невозможно было оборонять все эти предполагаемые пункты переправы, то военачальники сочли эти распоряжения короля несостоятельными – какой, впрочем, была и вся его политическая деятельность в данных обстоятельствах.

      Тем временем уже половина территории страны была оставлена нашими войсками и ресурсы для ведения войны были почти исчерпаны, поэтому король приказал князю Юзефу договориться о перемирии. Его предложение было отвергнуто русскими генералами: они заявили, что с этим нужно обращаться в Петербург.

      Я не покидал Варшаву с момента празднования годовщины конституции 3 мая и потому имел возможность часто видеть короля и напомнить ему о нашем разговоре в Лазенках. Тогда я позволил себе сказать ему, что желательно было бы так же рассчитывать на его твердость в деле поддержки конституции 3 мая, как он мог рассчитывать на стремление каждого поляка защищать ее ценой своей жизни.

      В течение еще некоторого времени после получения декларации от 18 мая король не менял своей риторики и повторял, с видимостью энтузиазма и веры в свои слова, что ничто не может заставить его изменить свои намерения и что он предпочел бы умереть, нежели предать доверие нации и пожертвовать интересами своих подданных.

      Однажды он срочно вызвал меня – это было через некоторое время после вторжения русских в Литву – и спросил, какие новые известия я имею о настроениях общества в этой провинции. В ответ я достал из кармана декларацию жителей Литвы против Тарговицкой конфедерации.

      Эта

16

Гетман Огинский покинул этот пост несколькими месяцами ранее.