Мемуары Михала Клеофаса Огинского. Том 1. Михал Клеофас Огинский

выгодным для себя принять участие в расчленении Польши.

      Военные действия, которые Саксония была вынуждена вести против Швеции, а затем – против Фридриха II, истощили казну и военные силы Польши; тяга к роскоши и иноземные нравы развратили всех, кто был близок ко двору, и способствовали вырождению в нации духа старинного польского достоинства – этот дух сменился стремлением к наслаждениям и праздности.

      Таким образом, в то время как Россия, Австрия и Пруссия совершенствовали образ своего правления, развивали земледелие, промышленность и торговлю, оказывали покровительство наукам и искусствам, наращивали свои силы, – Польша беднела, разрушалась по всем направлениям и постепенно уготовляла себе печальную участь, которая была ей отведена другими.

      Уходили в прошлое времена, когда одних сабель было достаточно, чтобы заставить врага отступить. Такая страна, как Польша, не могла более обходиться без крепостей, артиллерии и дисциплинированной армии, не рискуя при этом быть захваченной. И, конечно же, ее иноземные повелители были заняты главным образом сохранением собственных владений, опасались России и заботились об интересах Польши лишь в той мере, в какой могли получить от нее какую-нибудь временную выгоду, – и потому не старались предотвратить или устранить те беды, которые обрушились не страну.

      Я позволил себе эти неодобрительные высказывания лишь для того, чтобы снять с поляков обвинения за ту анархию в государственном правлении и те пороки законодательства, которые часто вменяются в вину исключительно им самим и в которых надо винить иностранцев. Ведь национальный характер поляков сохранился, несмотря на все усилия, приложенные к тому, чтобы его развратить, – и он возрождался по всем своем блеске и чистоте всякий раз, когда возникала необходимость проявить его ради службы родине.

      Несчастные обычно не имеют друзей, и поляки, озлобленные, задавленные и преследуемые, тоже имели их мало, зато врагов – много. К тому же, сила и влияние тех, кто подчинил поляков, были употреблены на то, чтобы выставить их в самом невыгодном свете. Однако если взглянуть на поляков беспристрастно, то можно увидеть, что они всегда жаждали славы, а не завоеваний и никогда не были подлыми по отношению к противнику, а также горделивыми и мстительными – в своих победах.

      Храбрые без высокомерия, предприимчивые, но не ищущие личной выгоды, терпеливые в несчастье, способные на любую жертву ради своей родины, – они могли заслужить упреки лишь в том, что были слишком доверчивы и потому чрезмерно вверялись тем, кто называл себя их другом и умел польстить их надеждам.

      Наступило, однако, время, когда дань уважения по отношению к ним стала выглядеть неуместной. Поляки, сохранившие свой дух, но рассеянные по всей земле, не сумели сохранить ни политическую независимость, ни свою страну, ни даже свое имя. Высказываться в их пользу, действовать в их интересах, защищать их дело означало выставить себя революционером, личностью беспокойной