Москвичка в кавычках. Нина Еперина

шифоновыми складками, с набитыми бархатными цветами. Все это обтекало крутые бедра и падало на мраморный пол холла. Стою, короче, как знаменитая актриса Ермолова на портрете кисти художника Серова. Головка вверх и чуть-чуть набок, выражение глаз гордо-неприступно-независимое! Для большей выделяемости из толпы мы еще шпилечку добавили на двенадцать сантиметров. 172+12=184!

      Во! Вот какие мы, полюбуйтесь.

      Костюм для первого выхода в этом театре жизни. Понтяристого!

      Стою это я вот так гордой статуей, и вдруг мне какая-то молодка и говорит:

      – Стоишь, москвичка? Ну, стой, стой…

      И так у меня настроение поднялось. Сразу как-то резко. «Стоишь, москвичка»… МОСКВИЧКА!!!

      Тут и Толик нарисовался. Мы пошли к автобусу. Как сказал муж, в нем поедут «очень веселые люди». Весельчаками оказался ансамбль «Русская песня». Возглавляла его тогда еще мало кому известная Надежда Бабкина – та самая молодка, которая подколола меня в холле. Мы друг на друга посмотрели и… рассмеялись.

      Прием проходил в резиденции, выстроенной специально для подобных случаев. На нем были только «народные», «заслуженные», правительство, администрация фестиваля и околокультурная публика. Эти всегда знали, где и что происходило и на каком уровне. Но главное – как на эту халяву просочиться!

      Прием проходил «а ля фуршет». Стоя больше входит. Даже, может быть, через край! К концу мероприятия некоторых узкоглазых товарищей обслуга выносила в отдельную комнату и складировала.

      Прием был грандиозный! Хвалебные речи перемешивались со звоном бокалов, все гости чинно ходили вокруг огромного стола, заваленного, в связи со всесоюзным дефицитом, целой горой всевозможной отличной жрачки!

      Бабкина со своими девушками разбавляла все это русскими залихватскими «конфетками-бараночками», вокруг были сплошь знакомые по экрану лица, все улыбались, ели, пили…

      И так пять часов!

      Мы вернулись в гостиницу и, конечно же, продолжили. Собрались в номере у знаменитейшего актера, в свое время прекрасно сыгравшего главную роль в «Повести о настоящем человеке» – Павла Кадочникова. Он уже в больши-и-и-их годах был, но еще очень и очень ничего! Даже с нами русскую бацнул. Пели до утра и до хрипоты. Мне было очень весело ровно до тех пор, пока не вышли из номера. И тут началось…

      Как мы орали прямо посреди коридора! В смысле Толик! И я такая, и я сякая, и совести у меня ни на грамм! Нам, НАМ, с утра в штаб, а я устроила песни и пляски с артистами! Тоже мне, Народная нашлась!!! Вот тебе бабушка и юркнула в дверь!

      Я опешила и завелась сполуоборота:

      – Что? Большой начальник стал? Мог бы о рабочих планах на завтра рассказать сегодня, до начала вечера, а не устраивать оры в гостиничном корыдоры.

      Оставшиеся до утра часы прошли в ругани и воплях:

      – Почему ты так вырядилась? Как будто голая! На тебя на приеме все пялились! Почему Борису Брунову глазки строила? Почему около тебя певец Сметанников ошивался и бокалы тебе подносил? И что это за «узкоглазик» руку целовал?

      – Да?