Москвичка в кавычках. Нина Еперина

Где?

      Чечня – интересный кусок земли. По идее, здесь должно было быть полное изобилие. Земля у них жирная. Сплошной гумус. В кустики пробрать невозможно, на подошву налипает! А чеченцы не миллионеры! Вот, например, в Грузии земли под посев с гулькин нос, в сто раз меньше, чем в Чечне, а грузины по три урожая за одно лето снимают…

      И тут у нас полетело колесо. А потом второе… Не понос, так золотуха. А вокруг начинала надвигаться южная ночь, и надвигаться очень быстро. И очень темная. Уже через пятнадцать минут ничего не было видно. Страшно? Или интересно – выдюжим мы или не выдюжим? На двух передних хороших и двух задних никаких проехали еще чуть-чуть. Наконец Слава-таксист выключил мотор, и мы попытались, растопыря уши, уловить хоть какой-нибудь звук. Где-то с правой стороны за полем был чуть виден отсвет и слышны отдаленные звуки, похожие на музыку. Мужчины, высоко поднимая ноги, зашагали по полю и сразу же съелись темнотой. А мы остались. А над нами блистали звезды размером с пуговицу для драпового осеннего пальто.

      Правильно сказал О. Генри: «Хотелось подняться на цыпочки и потрогать звезды рукой, такие они висели яркие и ощутимые».

      И сидели мы внизу под этим необъятным южным небом, под этими сумасшедшими звездами, величиной от малюсенькой пуговички для нижнего белья, и заканчивая блюдцами для пальто, две малюсенькие пылинки и страдали из-за прибыли по каким-то платкам с люрексом. Кому они нужны на фоне бесконечности? И казалось мне, что Господь грозит мне пальцем сверху и укоризненно качает головой…

      Прикол – прямо катарсис какой-то!..

      Мы молчали. Что думал ребенок, я не знала. Интересно, как думается на чеченском языке? И думают ли они вообще? Может, живут, как травинки или суслики? Но ученые нам уже говорили, что и у травинок что-то там для мыслей в голове тоже имеется целая куча. И у сусликов. А у чеченцев?

      Через какое-то небольшое время машина стала быстро остывать. В салоне стало несколько прохладно, если не сказать больше. Ребенок явно мерз. Сколько прошло времени, не знаю. Мы сидели, с чужой чеченской девочкой, согревая друг другав объятиях и уже стали подремывать, как вдруг чеченочка стала толкать и показывать пальцем на огоньки, которые задвигались по полю в нашу сторону. И мы с ребенком в два голоса заорали на все это поле, на всю эту Чечню:

      – Ур-р-р-а-а-а-а!!! Наш-ш-и-и! – хотя для нее какие они наши?

      Это действительно были наши. Они прибыли за нами на тракторе «Беларусь»!

      – Родной ты мой, братан! – говорила я трактору, поглаживая его теплый бок. – Ты тоже родился в Белоруссии, как и я. Ты спас меня из плена черной чеченской ночи. Люби-и-и-мый!

      А он тихо урчал, как будто и вправду понимал, что мы с ним земляки и должны друг друга выручать. Он был большой и добрый. Мой «Беларусь»!

      Трактор провез нас прямиком, через черное чеченское поле в чеченскую же большую семью. Было около двух часов ночи, когда мы ступили на домашний пол. Ребенок падал с ног. Ее накормили и сразу же уложили спать. Не знаю, как у них, у чеченцев, а у нас в России говорят – только до подушки…

      Ну,