Триумф нежности. Джудит Макнот

по лицу, по светлым волосам с рыжеватым отливом, спадающим на плечи; она чувствовала его даже тогда, когда отворачивалась, чтобы достать что-нибудь из корзинки. Но ей было так хорошо, что она не придавала этому никакого значения.

      – Мне кажется, что в Америке на пикниках обычно бывают жареные цыплята, – сказал Рамон, когда в беседе возникла пауза. – Но, увы, я не умею готовить. Для следующего пикника я куплю, а ты приготовишь цыпленка.

      Кэти потягивала кьянти из бумажного стаканчика.

      – Ну, ты настоящий мужчина! – рассмеялась она. – Почему ты решил, что я умею готовить?

      – Конечно же, потому, что ты женщина.

      – Ты это серьезно?

      – Серьезно ли считаю тебя женщиной? Или серьезно думаю, что ты умеешь готовить?

      Кэти уловила чувственную хрипотцу, придающую его голосу глубину.

      – Серьезно, что стряпня – женское дело? – натянуто спросила она.

      Он усмехнулся, заметив ее неловкость.

      – Я не сказал, что только женское, просто все женщины должны уметь готовить. Мужчина обязан работать, чтобы можно было купить пищу, а женщина должна уметь приготовить ее. Таков вечный закон.

      Кэти недоверчиво уставилась на него, почти убежденная, что он нарочно поддразнивает ее.

      – Может быть, для тебя будет странно услышать, но далеко не все женщины родились, сгорая от желания резать лук и тереть сыр.

      Рамон подавил смех, затем ловко сменил тему:

      – Где ты работаешь?

      – В одной большой фирме, менеджером по кадрам. Я интервьюирую людей перед приемом их на работу.

      – Тебе нравится твоя работа?

      – Очень, – ответила она, доставая из корзинки огромное красное яблоко. Подтянув ноги в хлопчатобумажных брюках к груди, она обхватила их руками и надкусила яблоко. – Очень вкусно!

      – Просто невероятно.

      Кэти посмотрела на него с изумлением:

      – Невероятно, что мне нравится яблоко?

      – Невероятно, что тебе нравится твоя работа. Будет обидно бросить ее, когда ты выйдешь замуж.

      – Бросить, когда я… – Кэти от смеха была не в состоянии вымолвить ни слова, а только покачивала головой. – Рамон, как тебе повезло, что ты не американец. Ты даже не представляешь, что могут состряпать для тебя американские женщины.

      – Я – американец, – заметил он, игнорируя предостережение Кэти.

      – Мне кажется, ты назвался пуэрториканцем.

      – Я сказал, что родился в Пуэрто-Рико. На самом деле я испанец.

      – Ты только что сказал, что ты и американец и пуэрториканец.

      – Кэти, – он впервые обратился к ней по имени, и это вызвало в ней прилив неизъяснимого трепета, – Пуэрто-Рико – свободно присоединившееся к США государство. Любой, кто родился в нем, автоматически становится гражданином Америки. Однако мои предки – испанцы, а не пуэрториканцы, так что я – американец испанского происхождения, рожденный в Пуэрто-Рико. Так же, как ты, – он не спеша оглядел ее белую кожу, голубые