Девяносто третий год. Виктор Гюго

поднял свое озаренное белесоватым утренним светом лицо, пристально взглянул в глаза старику и произнес:

      – Я – брат того артиллериста, которого вы приказали расстрелять.

      Книга третья. Гальмало

      I. Слово – это глагол

      Старик медленно поднял голову.

      Человеку, обратившемуся к нему с этими словами, было под тридцать лет. Лицо его загорело и обветрилось; глаза имели довольно странное выражение: в них замечался одновременно и смышленый взгляд матроса и наивный взгляд крестьянина. Он крепко сжимал в своих кулаках весла. Вид его был, в общем, кроткий и смирный. За поясом у него были заткнуты кинжал, два пистолета и четки.

      – Кто вы такой? – переспросил старик.

      – Я только что объявил это вам, – ответил матрос.

      – Ну, так чего же вам от меня нужно?

      Матрос положил весла, скрестил руки и ответил:

      – Мне нужно вас убить.

      – Как вам будет угодно, – спокойно ответил старик.

      – Так приготовьтесь умереть! – проговорил матрос, повышая голос.

      – А почему, собственно, я должен умереть? – так же спокойно спросил пассажир.

      Наступило молчание. Матроса, казалось, смутил вопрос старика. Наконец он сказал:

      – Ведь я уже сказал вам, что желаю вас убить.

      – А я вас еще раз спрашиваю – за что? – проговорил старик.

      – За то, что вы убили моего брата! – воскликнул матрос, сверкая глазами.

      – Я начал с того, что спас ему жизнь, – спокойно заметил пассажир.

      – Да, это верно. Сначала вы спасли ему жизнь, а потом убили его.

      – Неправда, вовсе не я его убил, а его собственная вина.

      Матрос в недоумении уставился на старика, но затем его брови снова насупились зловещим образом.

      – Как вас зовут? – спросил старик.

      – Зовут меня Гальмало; впрочем, вам совсем не обязательно знать, как меня зовут, я могу вас убить и без этого.

      В это мгновение из-за туч показалось солнце. Один из лучей его упал прямо на лицо матроса и ярко осветил его мрачное лицо. Старик внимательно, не отрывая глаз, стал в него всматриваться.

      Орудийная пальба все еще продолжалась, но как-то с перерывами, скачками, словно замирая. Густой дым застилал горизонт. Шлюпка, не управляемая гребцом, плыла по воле ветра и волн.

      Матрос взял в правую руку один из пистолетов, бывших у него за поясом, а в другую – четки.

      Старик поднялся в лодке и спросил:

      – Ты веришь в Бога?

      – Я верю в Отца нашего небесного, – ответил матрос и перекрестился.

      – А есть ли у тебя мать?

      – Есть, – ответил матрос и вторично перекрестился. Затем он промолвил: – Довольно! Я даю вам одну минуту, чтобы приготовиться к смерти, ваше сиятельство, – и он взвел курок.

      – Почему ты называешь меня «ваше сиятельство»?

      – Потому что вы знатный барин. Это видно.

      – А у тебя есть свой барин?

      – Как