Связной. Евгений Сухов

мрамор, сахар в горячий чай. Слов не требовалось, достаточно было лишь смотреть друг на друга.

      Когда с чаем было покончено, они поднялись из-за стола и направились в комнату с небольшой узкой кроватью, на которой им никогда не было тесно.

      Глава 4

      Как мой подопечный?

      Едва Тимофей перешагнул кабинет, как тотчас трескуче зазвонил телефон. Подняв трубку, он произнес:

      – Старший лейтенант Романцев.

      – Это полковник Утехин. Уже на службе?

      – Так точно, товарищ полковник!

      – Когда следующий радиоэфир?

      – Сегодня в шесть часов вечера.

      – Очень хорошо. Возьми карандаш и записывай. В радиограмме должны быть такие слова…

      Пододвинув к себе листок бумаги с карандашом, Тимофей с готовностью отозвался:

      – Слушаю, товарищ полковник!

      – «На станции Люберцы находятся два эшелона с танками. Из разговоров с машинистом выяснено, что эшелон направляется на Ленинградский фронт. В Егорьевске наблюдается значительное скопление красноармейцев. По моим данным, это 217-я пехотная дивизия. Квартируют в городе уже три дня. В ближайшее время ждут передислокации в Тихвин». Записал?

      – Записал, товарищ полковник.

      – Пока этого достаточно. Немедленно сообщи, как получишь ответ.

      Подняв трубку, Тимофей набрал номер начальника тюрьмы НКВД:

      – Как там мой подопечный, товарищ майор?

      – С ним все в порядке, сидит как миленький. В штрафном изоляторе не шибко-то побалуешь.

      – Я его забираю, будет находиться под нашим наблюдением.

      – Хорошо, товарищ старший лейтенант. Надеюсь, бумаги будут оформлены?

      – С бумагами все в порядке, они уже подписаны.

      – Тогда полный порядок. Жду!

      Особняк из красного кирпича на улице Московской, в котором размещалась небольшая двухкомнатная квартира, подведомственная НКГБ, находился на самой окраине города. Ходили слухи, что прежде он принадлежал самому боярину Ромодановскому, использовавшему глубокие подвалы здания в качестве пыточной. Как бы там ни было, здание стояло на отшибе и для встреч с агентами представлялось идеальным местом. Над самой крышей, расправив каменные крылья, парил двуглавый орел, символ царского самодержавия и былого величия империи. Судя по многим отметинам на его оперении, герб пытались неоднократно сбить, но гордая птица, не желая сдаваться Советской власти, продолжала парить и буквально вросла в каменную кладку. В конце концов символ царской власти оставили в покое, и теперь орел хмуро посматривал на всех, кто проходил в дом, покалеченным левым глазом. Видно, с Советской властью у него были собственные счеты.

      Подняв трубку телефона, Тимофей Романцев произнес:

      – Вот что, дежурный, позови мне младшего лейтенанта Никифорова и сержанта Муртазина.

      Через несколько минут в комнату сдержанно постучали:

      – Разрешите?

      – Проходите!

      Первым прошел младший лейтенант Никифоров. Следом, укрывшись за широкой спиной