Путь святого. Джон Голсуорси

да. Нам разрешают курить.

      – Хотите сигарету?

      Молодой солдат впервые улыбнулся.

      – Благодарю вас. У меня их полно.

      Мимо проходила сиделка, она с улыбкой сказала Пирсону:

      – Он у нас старичок; уже побывал здесь однажды. Правда, Симсон?

      Пирсон посмотрел на молодого солдата: длинное, узкое лицо, одно веко с рыжеватыми ресницами немного опущено. Этот юноша, казалось, был закован в некую броню всезнайства. Граммофон зашипел и начал исполнять «Си́ди-Ибраим».

      – «Сиди Абрам», – сказал молодой солдат. – Французы поют ее. Они ставят эту пластинку сотни раз, знаете ли.

      – А, – пробормотал Пирсон, – хорошая песенка! – И его пальцы забарабанили по одеялу, он не знал этой мелодии.

      Что-то словно дрогнуло в лице молодого солдата, он как будто стал оттаивать.

      – Франция мне нипочем, – сказал он отрывисто. – Мне нипочем снаряды и все прочее. Но я терпеть не могу болот. Так много раненых гибнет в болотах; они не в силах выбраться: их засасывает. – Его здоровая рука беспокойно задвигалась. – Меня и самого чуть не затянуло, но как-то удалось высунуть оттуда нос.

      Пирсон содрогнулся.

      – Слава богу, что удалось!

      – Да. Я не люблю болот. Я рассказывал об этом миссис Линч, когда у меня был жар. Она хорошая женщина. Она много перевидала таких, как я. Эти болота – скверная штука, знаете ли. – И снова его здоровая рука беспокойно задвигалась, а граммофон заиграл «Ребята в хаки».

      Этот жест страшно подействовал на Пирсона; он поднялся, коснулся забинтованного плеча солдата и сказал:

      – Прощайте. Надеюсь, вы скоро поправитесь.

      Губы молодого солдата задергались, – это было подобие улыбки, опущенное веко словно пыталось подняться.

      – До свидания, сэр, – сказал он. – Благодарю вас.

      Пирсон вернулся в приемную. Солнечный свет падал из открытой двери. Повинуясь какому-то бессознательному порыву, Пирсон подошел и встал в полосу света, и у него как-то стало спокойнее на душе. Болота! Как безобразна жизнь! Жизнь и смерть. И то и другое безобразно. Бедные мальчики! Бедные мальчики!

      Он услышал сзади голос:

      – О, ты уже здесь, Эдвард? Хочешь, я проведу тебя по другой палате, или показать тебе кухню?

      Пирсон судорожно сжал ей руку.

      – Ты делаешь благородное дело, Лила. Я хотел спросить тебя: не могла бы ты устроить, чтобы Нолли ходила сюда обучаться? Она хочет начать сейчас же. Дело в том, что юноша, в которого она влюблена, только что уехал на фронт.

      – Ах, – прошептала Лила, и глаза ее стали грустными. – Бедное дитя! На будущей неделе нам потребуется человек. Я посмотрю, может быть, ее возьмут. Поговорю с сестрой-экономкой и сегодня же сообщу тебе.

      Она крепко пожала ему руку.

      – Милый Эдвард, я так рада, что снова встретилась с тобой. Ты первый из нашей семьи, кого я увидела за эти шестнадцать лет. Может быть, ты приведешь Ноэль ко мне поужинать сегодня вечером? Так, легкий ужин. У меня маленькая квартирка. Будет капитан Форт, очень приятный человек.