Обратная сила. Том 3. 1983–1997. Александра Маринина

травмы и сиротства?

      Женщина по-прежнему молчала. Борис достал из планшета бланк и ручку.

      – Давайте сделаем все по уму, вы напишете заявление и дадите показания, а я вам обещаю, что посажу вашего Вадика. Крепко и надолго. Найдем свидетелей, докажем, что это были не однократные побои, а систематические истязания.

      – Я не могу, – пробормотала Юля.

      – Почему? Ну почему? Вам не жаль себя и дочку?

      – Я не могу его посадить.

      – Почему? – терпеливо повторил Борис.

      – Я люблю его. Я его так люблю, что… Я дышать не смогу без него. Я умру, если его не будет рядом.

      – Юля, ваш муж – садист и психопат, неужели вы сами не понимаете этого?

      – Я знаю. Но для меня он лучше всех на свете. Я его люблю. Пожалуйста, не забирайте его у меня, я не выживу…

      Дело частного обвинения, так записано в законе. Без добровольного желания потерпевшего возбудить уголовное преследование нельзя. И по просьбе потерпевшего уже возбужденное дело все равно подлежит прекращению.

      Когда-то в школьные годы родители водили Бориса на спектакль «Валентин и Валентина», где один из персонажей произносит что-то вроде: «Растишь дочь, воспитываешь, а она потом приходит и заявляет: «Мама, он вор и убийца, но я его люблю». Фраза эта накрепко засела в памяти и всегда вызывала у Бори Орлова смех. И вот теперь он слышал почти то же самое: Вадим Петренко – садист и психопат, но я его люблю. Только в этот раз почему-то Борису совсем не смешно.

      Следователю Орлову тогда так и не удалось уговорить Юлию написать заявление. На все его доводы она отвечала только одно:

      – Вы не понимаете. Я очень люблю Вадика. Вы не понимаете…

      И Борису пришлось признаться самому себе, что он действительно не понимает. Выходит, есть вещи, не подвластные уразумению, даже если у тебя высшее образование и какой-никакой опыт работы в следствии. Разумеется, это не означало, что старший лейтенант Борис Орлов не считал себя взрослым и самостоятельным. Но мысль о том, что он может чего-то не понимать в человеческих отношениях и вообще в людях, он принял искренне и безоговорочно.

* * *

      Субботнее утро началось, как почти всегда в выходные дни за последний месяц, неспешными разговорами о предстоящей свадьбе. Борис и Таня долго валялись в постели и ленивыми сонными голосами снова и снова обсуждали список гостей, распорядок торжественного дня, и успеет ли портниха дошить платье, и не подведет ли парикмахер, и нужно ли устраивать «второй день» дома или достаточно только свадебного ужина в ресторане…

      – Кстати, о свадьбе, – оживился Борис. – Мы же все равно поженимся через десять дней.

      Таня непонимающе уставилась на него.

      – Ну да, мы поженимся. Я только не поняла, что означает это твое «все равно».

      – Оно означает, что раз мы все равно поженимся, то, может, хватит уже предохраняться?

      – Нет, – твердо ответила девушка, – не хватит. Мало ли что случится…

      – Что, например? Пол провалится? Или небо рухнет? – насмешливо осведомился