Гугеноты. Владимир Москалев

что находится в доме крестьянина. Посреди жилища громоздился стол, сколоченный из грубо отесанных досок. Вдоль стола, соразмерно его длине, – скамья, к стене прибита полка, на ней стояли горшки и миски, у некрашеной печи – кровать, у перекосившейся и растрескавшейся двери пристроились деревянные ведра, стянутые обручами. В углу – старый, видавший виды сундук из дубовых досок, на нем валялся ворох тряпья и драный полушубок; одежда гостя лежала тут же, у изголовья, на табурете, – вот и все, что было в доме.

      За дверью замычала корова. Услышав это, крестьянин покачал головой. Увидев, что раненый пришел в себя, хозяин подсел к нему, прихватив с собою морковь, нож и миску с водой.

      – Ну, вот вы и очнулись, господин. Вам лучше? – заботливо спросил он.

      Лесдигьер перевел взгляд на незнакомого ему человека, сидевшего рядом с ним на низенькой табуретке. Тот был в серой рубашке из грубого полотна, рукава ее засучены выше локтя. На ногах – линялые суконные штаны, во многих местах неумело заштопанные. Обут в растрескавшиеся от времени башмаки, завязанные веревкой.

      – Да, – ответил Лесдигьер. – Кто ты?

      – Никто. Простой крестьянин.

      – Ты здесь живешь?

      – Это мой дом.

      – Как я тут очутился?

      – Ваша лошадь подвернула ногу и упала, потом и вы с нее свалились. Хорошо еще, что она не придавила вас.

      – Где она сейчас?

      – Издохла и лежит в сарае. Мы с соседом оттащили ее от дороги, кое-как погрузили на телегу и привезли сюда. На ее теле мы нашли множество ран; непонятно, как она еще вас везла. Но теперь у нас будет мясо.

      – Как жаль… она спасла мне жизнь… – Лесдигьер тяжело вздохнул. – А что было потом?

      – Но сначала я принес вас сюда, раздел, обмыл раны и приложил к ним холстину, пропитанную настоем трав. Вы все время бредили, что-то кричали, кого-то рвались спасать. Я уж думал, не помешались ли вы, случаем, в уме. А потом вы уснули. И проспали до утра.

      – Как тебя зовут, добрый человек?

      – Жан Даву.

      – Как думаешь, Жан, я смогу встать?

      – И не думайте, раны сейчас же откроются.

      – Сколько же времени понадобится, чтобы они зажили?

      – Дней десять, не меньше.

      – Я не могу столько ждать. Насколько опасны мои раны, Жан? – спросил молодой гугенот.

      – Опасна та, что в плече. Чуть ли не сквозная. Клинок порезал кость. Мне случалось лечить такие раны, когда зверь рвал мясо, ломая кости.

      – И что же?

      – Выживали. А уж вы-то и подавно. Молодой, крепкий – видно, что не барского покроя.

      – Действительно, я с юга, у моего отца замок и крестьяне. Там кругом деревни. Как ты узнал?

      – Говорите просто. Руки не белые, грубые, знакомые с работой. На щеках хоть слабый, но румянец – не от пудры и помад, а от здоровья. В королевских дворцах такого не наживешь.

      – Это верно.

      – Лежите, ваша милость. Вам надо лежать. Видно, здорово вам вчера досталось.

      – Не