Победа по очкам. Виктор Пронин

можно назвать мокрухой. В наших с вами кругах чаще употребляется именно это слово. Я немного занимался этим делом… И знаю, о чем говорю.

      – Этот человек… Я имею в виду Лубовского… Надежда русской демократии?

      – Конечно! – воскликнул Шумаков. – Он содержит партии, фонды, у него своя пресса… Вы читаете утреннюю газету и даже не догадываетесь, кто ее владелец, кто именно в это утро пудрит вам мозги, кто в этот вечер учит вас жить. Его принимает не только наш, не менее охотно с ним беседует и тот президент.

      – Заокеанский? – ужаснулся Пафнутьев.

      – На той стороне Атлантики, – осторожно поправил Шумаков.

      – Надо же!

      – Скажу больше… Мне известен случай, когда заокеанский, как вы выражаетесь, звонил нашему и справлялся о здоровье Лубовского, о его делах и успехах. – Шумаков постучал указательным пальцем по стопке уголовного дела, чтобы у Пафнутьева не осталось никаких сомнений, о ком идет речь.

      – Надо же! – повторил Пафнутьев. – Простите, Игорь Александрович… Вы говорили о темноте и сырости… Если я правильно понял, это дело не просто безнадежное, а… опасное?

      – Да, так можно сказать.

      – Мне кто-то говорил, что мой предшественник, который оказался слишком уж азартным… Попросту исчез! Это правда?

      – Исчез, – кивнул Шумаков, как бы что-то преодолевая в себе, будто Пафнутьев затронул тему, о которой здесь говорить не принято, его вопрос прозвучал дурным тоном.

      – Но человек не может вот так просто исчезнуть!

      – Почему? – Шумаков пожал плечами, будто услышал слова не просто наивные, а даже глуповатые. – Очень даже может. В России каждый год исчезают около тридцати тысяч человек, вам это известно?

      – Но некоторые потом находятся? Сбежавшие мужья, отбившиеся дети, загулявшие девочки…

      – О! Павел Николаевич! Не надо! – Шумаков махнул рукой. – Их так немного, так немного, что на общей статистике ни нагулявшиеся мужики, ни образумившиеся красотки не отражаются.

      – Уж не инопланетяне ли их похищают? – Пафнутьев старательно сделал серьезное лицо.

      – Нет, Павел Николаевич! Смею вас заверить – нет, – твердо повторил Шумаков и поднялся – легкий, в светлом просторном костюме, изящный и уверенный в себе. – Павел Николаевич, а почему бы нам не пообедать вместе? Здесь неплохая столовка. Покажу, познакомлю. А?

      – Вроде рановато. – Пафнутьев посмотрел на часы.

      – А я зайду за вами, когда будет в самый раз… Часа через три, а?

      – Можно, – согласился Пафнутьев. – Вы сказали, что в этом деле исчез не только мой предшественник?

      – Да, там есть несколько странных моментов. Но что делать, Павел Николаевич… У каждого преступника свой почерк, свои методы решения проблем… Каждый проявляет творческую жилку по-своему. Разве нет?

      – Вы имеете в виду Лубовского? – Пафнутьев не любил недоговоренностей.

      – Ну зачем же так, Павел Николаевич! – рассмеялся Шумаков. – Я говорил вообще. А что касается Лубовского… Он талантливый человек, и у него действительно есть свой почерк.

      – Талантливый вор?

      – Можно