Каждый день самоубийство. Виктор Пронин

из института за самодеятельность...

      – Так, – твердо сказал Демин, останавливая Сутарихину. – А последнее время вы стали замечать за Наташей что-то неладное?

      – Да, что-то с девкой твориться начало... – поддавшись его тону, женщина кивнула.

      – Давно?

      – Месяца три, почитай...

      – Кроме чая, она пила что-нибудь покрепче?

      – Вы имеете в виду...

      – Вино, водку, виски...

      – Однажды, – Сутарихина понизила голос, словно собиралась сказать нечто невероятное, – однажды я у нее запах вина слышала. Веселая пришла, все болтала, да нескладно, невпопад, будто самое себя заговорить хотела. Призналась – у подружки на именинах была. Спрашиваю, а ребята были? Были, говорит. И улыбнулась. Знаете, так улыбнулась, будто о чем плохом подумала.

      Демин смотрел в скорбные, заплаканные глаза старой женщины и мысленно ругал себя – надо же так ошибиться! Он шел в эту комнату, заранее готовя себя к разговору с замкнутой, недовольной всем белым светом старухой, а познакомился с человеком, может быть, не очень счастливым, но сохранившим в себе чуткость к чужой жизни. Это ведь заметить надо – пришла веселее обычного, непривычно много болтала, а улыбалась нехорошо, будто о чем-то плохом вспоминала... И сейчас вот сидит спокойно, достойно.

      Не суетится, не мечется, не бравирует нуждой, как это часто бывает, не ищет виновных, не брюзжит.

      – К ней заходили подруги?

      – Никогда. Спрашиваю – чего ж, доченька, подружки к тебе не заходят? А чего им заходить, говорит... Живут далеко, в общежитии, институт тоже не близко. Это, говорит, мне сподручней к ним ездить, я у них и заночевать могу, койка всегда найдется, не в той комнате, так в этой, посекретничать всегда есть с кем...

      – А парень у нее был?

      Сутарихина быстро взглянула на Демина, опустила глаза, помолчала, наматывая на палец тесемку от передника.

      – Наверное, все-таки был... Парнишка. Молоденький, худенький. Хотела спросить, да она как-то быстро его и спрятала. Приятный молодой человек, видно, с пониманием о жизни... Я не удержалась, спросила... Но, видно, вопрос не понравился Наташе, любопытство мое она осадила. Не то чтобы резко или грубо... Просто сделала вид, что не услышала. Тогда уж и я сообразила язык прикусить. Чего к человеку в душу-то лезть? Придет время, сама расскажет. А оно, время-то, вона какое пришло. – Сутарихина всхлипнула, закрыв лицо руками.

      – А эти... соседи ваши, братья Пересоловы? Как они к ней?

      – Что сказать... Пересоловы, и все тут. Другие люди. Неплохие ребята, не скандалисты, помогут всегда, если, случится, попросишь... И друг дружку чтут, никогда драк промежду собой не бывает или ругани какой... Но вот как-то интересу к жизни нет. Все у них просто, так просто, что дальше некуда. Стремления нету. Заработать, поесть, попить, покуролесить, песни попеть, похохотать – и все тут. А к Наташе... Нет, не забижали они ее, гостинцы иногда приносили, когда праздник какой, Новый год, к примеру, или Женский день... Хоть и выпимши придут, а гостинцы принесут...

      – Какие? – спросил Демин, вспомнив про виски на столе в комнате Селивановой.

      – Господи, какие у них