Полное затмение. Виктор Пронин

Сидишь ты уже не так, стоишь ты не так, водку пьешь иначе! И люди это замечают. Не все, но те, кто имеет дело с кровью, смертью... Замечают. Мы все по ножу ходим, и никто не знает, сколько кому еще ходить. Сами ввязались в схватку, и отступать некуда. – Петрович налил в стакан водки из бутылки, принюхался, сморщился с отвращением. – До чего же гадкая водка! Где они ее брали?

      – Возле трамвайной остановки, – улыбнулся Афганец. – Не нравится?

      – Придется с этими киоскерами разобраться.

      – Не надо с ними разбираться. Надо водку в центре брать, а не где попало.

      – Тоже верно. – Петрович поднялся. – Пойду вздремну. Ты как?

      – В саду лягу. – Афганец показал на раскладушку, стоявшую в тени. – Да, Петрович... А что с глазом? Вобла ничего не докладывал?

      – Молчит. Но если что-то начнется, будет знать. Мимо него никак не пройдет. А ты говоришь, зачем Вобла... Вот затем и Вобла. Завербовали дурака, денег посулили, пусть служит.

      – А нам не удалось ни одного духа завербовать.

      – Потому и войну проиграли, – усмехнулся Петрович и направился к дому. И походка его тоже была усталой и какой-то безнадежной.

      – Солдаты войны не проигрывают. Войны проигрывают полководцы, – сказал ему вслед Афганец.

      – Утешайтесь, – обернулся с улыбкой Петрович. – А духов вам завербовать не удалось. А нам удается.

      – Это не духи, это дерьмо.

      – Лишь бы пользу приносило! – уже с крыльца крикнул Петрович.

      – Каждый так думает, пока не поскользнется на этом самом дерьме!

      – Смотри, куда ступаешь, – донеслись с веранды еле слышные слова Петровича.

      «Вот и смотрю», – уже про себя пробормотал Афганец, да так и остался сидеть, прислонившись спиной к яблоне и запрокинув голову. Потом оттолкнулся от шершавого ствола, встал, прошелся по саду, осмотревшись по сторонам, вынул из какой-то щели в одежде непривычной формы нож – видимо, ножны были закреплены на бедре. Нож был достаточно длинный, сантиметров пятнадцать. Сорвав листок с яблони, он разрезал его пополам с торца. Нож прошел сквозь листок легко, не зацепившись ни за одно волоконце. Еще раз опасливо оглянувшись, Афганец снова спрятал нож, раздвинув штанину на бедре. Разрез он снова затянул вшитой «молнией». Похоже, о том, что у него есть это оружие, не знали даже самые близкие приятели.

      – Так-то оно лучше, – пробормотал он. – Так-то оно спокойнее. Солдаты все-таки войн не проигрывают. А вы, умники, думайте. – И он направился к раскладушке, стоявшей под яблоней, в играющей солнечными зайчиками тени.

* * *

      Когда на следующее утро Пафнутьев шел по коридору к своему кабинету, то невольно обратил внимание на нескольких человек, стоявших в углу у маленького столика. Они и в самом деле обращали на себя внимание – была в их облике какая-то независимость, может быть, даже вызов. Обычные посетители прокуратуры так себя не ведут. Когда Пафнутьев подошел к своей двери, один из них отделился и направился к нему.

      – Здравствуйте. Павел Николаевич, – сказал подошедший и почтительно остановился