Итальянский след. Виктор Пронин

попятился и стал у входа в прихожую, перекрыв возможный путь бегства убийцы. Поймав взгляд слесаря, он кивнул ему: дескать, и ты становись рядом, мало ли чего.

      – Ты ее знаешь? – спросил Пафнутьев.

      – Не могу сказать твердо… Вроде видел как-то… Я к Свете пришел, а у нее сидела подружка… Может быть, эта самая…

      – Тут явные следы борьбы, – Пафнутьев обвел взглядом комнату. На полу валялись осколки разбитой чашки, лежала початая бутылка с остатками вина, опрокинутый стул был отброшен к окну, в зажатой руке убитой женщины был окровавленный лоскут не то платья, не то ночной рубашки. – Твоя Света, – Пафнутьев исподлобья посмотрел на Худолея, – темпераментная девочка?

      – В самый раз, – холодновато ответил Худолей.

      – Это хорошо, – одобрил Пафнутьев.

      – Есть мысли, Паша?

      – Понимаешь, Валя, женское убийство какое-то… Нож в шею, причем нож хорошо тебе знакомый, заточенный гораздо лучше, чем это требуется для кухонных надобностей…

      – Мужчины так не убивают?

      – По-всякому бывает, сам знаешь. Но вот так… Мужчины бьют бутылкой по голове, душат чулками и колготками, выбрасывают из окон, в сердце бьют ножом, в спину… Квартиру поджигают, газ взрывают… Опять же бутылка недопитая… Посмотри, она лежит на боку, а в ней еще вина не меньше трети осталось… Мужчины обычно выпивают до дна, такая у них привычка, они к выпивке относятся более ответственно. Конфетные обертки вокруг… Мы их фантиками называли. Ты когда-нибудь собирал фантики?

      – Собирал, – кивнул Худолей. – Моя коллекция до сих пор цела. Приходи, покажу.

      – Приду обязательно. Смотри… Из выпивки – вино, да и то недопитое, из закуски – конфеты, трюфели называются, хорошие конфеты, из дорогих. И вино не самое плохое, каберне, да еще и не наше… Кстати, у нее, – Пафнутьев кивнул в сторону трупа, – в руке обрывок какой-то женской одежки. Тебе не знаком этот лоскут?

      – Знаком.

      – Ты раньше где-нибудь видел эту ткань в мелкий голубой цветочек? Незабудками их называют.

      – Да, это незабудки, – каким-то мертвым голосом проговорил Худолей.

      – Валя, мой вопрос в другом… Ты видел эти незабудки раньше?

      – Паша, я ведь уже ответил – видел.

      – Где? На ком? Когда?

      – На Свете.

      – Блузка?

      – Нет, ночная рубашка.

      – Представляю, – негромко проворчал Пафнутьев, но Худолей услышал его слова.

      – Что ты, Паша, представляешь?

      – Как она выглядела в этой рубашке.

      – И как она выглядела?

      – Потрясающе.

      – Ты прав, Паша.

      Пафнутьев походил по комнате, заглядывая в шкафы, под диван, встав на стул, раскрыл дверцы антресоли, осмотрел ванную, а возвращаясь в комнату, наткнулся на бестолково замерших у двери участкового и слесаря.

      – А, вы еще здесь… Тогда поступим так… Я сейчас составлю протокол, отражу в нем все, что мы увидели, услышали, унюхали… Вы подпишете, а потом мы с Худолеем прибудем сюда уже для более внимательного осмотра