Итальянский след. Виктор Пронин

Убили? Изнасиловали?

      – Знаешь, Андрюша, у меня такое ощущение, что всего понемножку.

      – Немножко ограбили, случайно убили, нечаянно изнасиловали?

      – Да, Андрюша, да. Именно так.

      – Неужели это когда-нибудь кончится, Павел Николаевич?

      – Кончится?! – вскинулся Пафнутьев. – Ты спрашиваешь, кончится ли это когда-нибудь? Ты в самом деле надеешься на это? Андрюша, я правильно тебя понял?

      – Наверное, я сказал что-то глупое?

      – Да нет, – Пафнутьев передернул плечами, – вроде как не столь уж и глупое… Во-первых, преступления, даже убийства – это проявления жизни. Вспомни третьего человека на земле – Каина… Ведь убил, родного брата убил из зависти, всего лишь из зависти! А посмотри на так называемые развитые страны, за которыми мы устремились, задрав штаны выше пупка… Что ты видишь?

      – А что я вижу?

      – Ты видишь, как стоэтажные дома рушатся, будто карточные домики, погребая под собой десятки тысяч людей! Ты видишь, как тонут шаланды, да простит меня Жора, как тонут шаланды, наполненные сотнями беженцев из разных стран. Школьники, самые сытые в мире школьники расстреливают своих одноклассников десятками!

      – Так мы еще хорошо живем, Павел Николаевич?

      – Мы прекрасно живем! Если, конечно, Худолей, присутствующий здесь, позволит мне так выразиться.

      – Позволяю, – отозвался Худолей. – Так что Шаланда… Светленькую, говорит, нашли?

      – Да, – кивнул Пафнутьев. – Светленькую.

      – Это она, – просипел Худолей.

      – Светка? – дернулся Андрей. – Вы о Светке говорите? – Не обращая внимания на движение встречных машин, Андрей круто оглянулся, чтобы увидеть Худолея.

      – Вроде, – ответил тот.

      – Ее убили? Павел Николаевич, это ее убили?!

      – Едем разбираться, – невозмутимо ответил Пафнутьев, уставившись в лобовое стекло. – Придем, посмотрим, убедимся, составим протокол… Что касается лично меня, то я не верю. Вернее, мне не верится.

      – Почему? – спросил Худолей.

      – Не знаю, – Пафнутьев передернул плечами. – Не стыкуются многие обстоятельства.

      – Павел Николаевич, – заговорил Андрей, – а у вас были расследования, в которых все обстоятельства стыковались?

      – Не было, – ответил Пафнутьев быстро и как-то уж очень легко, будто разговор не имел для него значения и никакого интереса не вызывал.

      – Может быть, их и не бывает?

      – Может быть.

      – Тогда о чем мы говорим? – опять подал голос Худолей.

      – О жизни. О чем можно еще говорить? Пока живые, будем говорить о жизни, о различных ее проявлениях, как хороших, так и дурных. По долгу службы нам чаще приходится говорить о дурных проявлениях жизни, но они тоже все-таки лучше, чем полное отсутствие жизни, – Пафнутьев бормотал, казалось бы, пустые и опять же какие-то нестыкующиеся слова. – Пока мы можем издавать различные звуки, передвигать предметы, сами можем передвигаться в пространстве…