Итальянский след. Виктор Пронин

оставим это для твоего кабинета в прокуратуре.

      – Опять не в тон. – Пафнутьев неотрывно смотрел в серый пустой экран телевизора. Глядя на него, можно было подумать, что он сидит один в пустой комнате.

      – И это оставим. Ты можешь сказать, в чем причина того, что между нами происходит?

      – Люфт.

      – Люфт? – удивленно переспросила Вика.

      Ответить Пафнутьев не успел – в прихожей раздался звонок, и он пошел открывать дверь.

      Это был Худолей.

      Видимо, дождь на улице пошел снова, потому что гость был мокрым, капли воды стекали даже по его лицу, точь-в-точь такие же, какие совсем недавно Пафнутьев рассматривал на стеклах своего окна.

      – Привет, Паша.

      – Привет.

      – Я разденусь, ладно?

      – Только не до конца. Оставь что-нибудь на себе.

      – Боюсь, сухого ничего не осталось.

      – Это плохо. Так нельзя. Когда будешь уходить, я дам тебе зонт.

      – Но я еще не ухожу. И не собираюсь в ближайшее время.

      Пальто свое Худолей повесил на угол двери, туфли, не расшнуровывая, сковырнул с ног и задвинул в угол, по-собачьи потряс головой, избавляясь от влаги, и наконец посмотрел на Пафнутьева. И глаза у него оказались как у побитой собаки.

      – Ты чего, Валя? – Пафнутьев, кажется, даже вздрогнул – таким несчастным он Худолея еще не видел.

      – Разговор есть, Паша.

      – Пошли.

      Так уж у нас повелось с некоторых пор, так уж мы привыкли, что серьезный разговор между мужиками может происходить только на кухне. Не в комнате, не в мягких креслах, при шторах, ковре и пусть даже выключенном телевизоре, нет. Кухня в пять квадратных метров как бы сближает, вынуждает смотреть в упор, поскольку глаза отвести в сторону просто некуда, собеседники касаются не только лбами, но и коленями под столом и ничто не может помешать им понять друг друга.

      Одним махом Пафнутьев сгреб со стола все лишнее, понимая, что загроможденный стол мешает пониманию, разрушает само желание открыться до конца. Он водрузил на середину стола початую бутылку водки, две граненые стопки, на тарелку высыпал из кастрюли оставшиеся от ужина картофелины и туда же положил два соленых огурца.

      – Все, Паша, – сказал Худолей. – Этого вполне достаточно. Что бы ты ни добавил еще, все будет лишним.

      – И не собираюсь, – Пафнутьев пожал округлыми плечами. – Нам бы с этим управиться, – он сел и разлил водку в стопки, хорошо разлил, почти доверху. – С весенним дождичком тебя, Валя! – Пафнутьев поднял стопку.

      – И тебя, Паша, – Худолей на мгновение задержал дыхание и, словно решив про себя что-то важное, выпил.

      – Огурцы сам солил?

      – Вика.

      – Получились огурцы. Магазинные есть не могу – скулы сводит.

      – Не надо, Валя, магазинные употреблять. Они плохие, – поддержал разговор Пафнутьев, давая возможность Худолею решиться наконец сказать, зачем пришел. – Казенные огурцы, как и все казенное.

      – Светка пропала, – сказал Худолей, воспользовавшись заминкой. – Уже три дня.

      – Какая Светка? – удивился Пафнутьев. –