Итальянский след. Виктор Пронин

объячевское дело? Помнишь красавицу, вокруг которой ты носился, как петух в курятнике? Помнишь?

      – Ты хочешь сказать, что это ее убили?

      – Нет, Паша, ошибаешься… Она убила.

      – Этого не может быть, – твердо произнес Пафнутьев.

      – Почему, Паша? – ласково спросил Шаланда. – Почему?

      – Потому что этого не может быть никогда.

      – Очень убедительно. Паша, она сбежала после убийства. Соседи не видели ее несколько дней. Как раз со времени убийства, с того самого дня, ее никто и не видел. А нож, который держала в руке несчастная жертва, это ее нож, Паша, он принадлежал Юшковой. Соседка его опознала. Это узбекский нож. Широкое лезвие, узкая ручка, арабская вязь. Знающий человек мне сказал, что у них принято на лезвие наносить изречение из Корана.

      – Думаешь, азиатский след? – серьезно спросил Пафнутьев.

      – Азиатский? – В этот момент Пафнутьев, кажется, даже увидел плотного Шаланду в тесноватом кителе, застегнутом на все пуговицы, увидел, как от его вопроса тот прямо-таки осел в своем кресле. – А что… Как знать, как знать. У Юшковой бывали смуглые ребята, захаживали, как говорится. Я понимаю, тебе не хочется верить в то, что столь роскошная бабенка оказалась замешанной в убийстве, но, Паша, это ведь не первое огорчение в твоей жизни и, наверное, не самое сильное, а? Не переживай, Паша, – Шаланда пожалел своего собеседника за бестолковость и человеческую слабость. – Многое проходит в жизни, пройдет и это… Как бы там ни было, но я уже объявил Юшкову в розыск. Не думаю, что ей удастся скрываться слишком долго: девица яркая, не сможет она жить в подполье.

      – А что касается убитой… Твои ребята ничего не выяснили? Кто она, откуда, как оказалась в этой квартире, бывала ли там раньше, в каких отношениях со Светой?

      – Вот Свету, как ты ее называешь, задержим, она нам все и расскажет. Без утайки. Знаешь, чьи отпечатки пальцев на рукоятке ножа? Знаешь, Паша? – повторил Шаланда в ответ на затянувшееся молчание Пафнутьева.

      – Знаю, – кивнул Пафнутьев. – На рукоятке ножа отпечатки пальцев Светы Юшковой. И это мне не нравится.

      – Как я тебя понимаю, как я тебя понимаю, Паша! – хохотнул Шаланда в трубку, и этот его короткий, уверенный смешок не понравился Пафнутьеву. Какой-то второй смысл прозвучал в этом смехе, смысл, который затрагивал Пафнутьева уже не по должности, как бы лично цеплял. – Извини, если что не так, – спохватился Шаланда. – Я чувствую, огорчили тебя мои находки?

      – Находки – ладно, нашел и нашел, подумаешь…

      – Паша, я ведь с некоторыми соседками поговорил, они толпились там у подъезда, когда я подъезжал… Так вот, у этой Юшковой, оказывается, хахаль был довольно интересный, она соседкам хвалилась своим хахалем. И работал он чуть ли не в прокуратуре, во всяком случае, Юшковой представлялся прокурорским работником, представляешь?

      – Кошмар какой-то, – вяло откликнулся Пафнутьев.

      – Они описали мне его… Невзрачный такой мужичонка, в вязаной шапочке, вечно с сумкой на «молнии»… Цветочки Юшковой приносил, представляешь?

      – Надо же…

      – А