Счастливчик Леонард. Владимир Корн

нам проголосовать. Или кинуть жребий.

      Все время нашего разговора и Головешка, и Блез озадаченно молчали.

      – Ну, не знаю, не знаю… Тогда я, наверное, выбираю тебя.

      Попробовала бы ты выбрать кого-нибудь другого!

      – Все-таки я с тобой уже два раза ложе делила.

      Один, Клер, один! Не надо путать меня с каким-нибудь там Альбертом, который, я в том абсолютно уверен, как мужчина мизинца моего не стоит!

      – Мой господин, мне уже идти в опочивальню? – Клер выглядела бы воплощением смирения, если бы не глаза, выражение которых не сулило мне ничего хорошего.

      – Не торопись: никуда она от нас не денется. Сейчас расскажу такое, что у вас всех дух захватит! Увидел я в кузнице…

      Глава 5

      – Ты о механическом человечке? – поморщила носик Клер. – Тоже мне новость! Мне о нем Талк сказал.

      – Какой механический человечек? Кто такой Талк? – посмотрел на нас Блез.

      – Талк – местный деревенский дурачок, – начал объяснять я. – Сопли у него ниже подбородка, плешивый и сам весь какой-то урод уродом. А механический человечек совсем здесь ни при чем, – повернулся я уже к Клер, явно намеренной защищать Талка, который если и не был красавцем, то уж не урод точно.

      И на дурачка он нисколько не похож. Но, очень надеюсь, после такого описания Клер близко к нему не подойдет, иначе что о ней Головешка с Блезом подумают?

      – А что тогда «при чем»?

      – При чем – вот эта штука. – С этими словами я вынул из кармана и положил на стол небольшой круглый предмет, который тут же пошел по рукам.

      – Самая настоящая, не подделка, – изучив его, уверенно кивнул Головешка. – Кстати, выглядит как новая.

      – В кузнице их около дюжины валяется, – небрежно заявил я. – Можно сказать, кузнецы спотыкаются о них.

      Относительно «дюжины» приврал – только две их и видел. К тому же как можно споткнуться о такую мелкую вещь? А сказал я так, чтобы привлечь внимание Клер, которая, как мне показалось, слишком часто поглядывает в окно. Уж не Талка ли она пытается там высмотреть?

      «Да и вообще, стемнеет скоро», – с этой мыслью я подошел к окну и решительно задернул на нем занавеску:

      – Не люблю, когда снаружи пялятся.

      Блез понятливо кивнул: вечереет, в доме пора зажигать светильник, а сидеть у окна, когда тебя будут видеть все, а ты – никого, не стоит. Пусть и нет у нас здесь врагов, но береженого боги берегут. Головешка протянул руку, поправил занавеску, чтобы даже щелочки не осталось. И лишь Клер, посмотрев на меня так, будто прочла мои мысли, скорчила гримаску. Но промолчала. Вернее, сказала, но совсем другое:

      – И чего в ней такого особенного? Пуговица да пуговица.

      Ну вот, зря старался. Хотя чего тут не ясного? Клер с нами недолго и потому многого еще не знает.

      – Что на ней изображено? – спросил у девушки Блез.

      – Клевер с четырьмя листиками, – ответила она. – И еще какие-то буковки. Мелкие, пусть их лучше Лео прочтет. У него глаз острый – все перья на орлиной попе даже высоко в небе может пересчитать.

      Я поморщился: